Стая

Гетто Виктория

Ворота в стене открываются, и оттуда вырывается кавалькада всадников, светя себе факелами. Но тут срабатывает рефлекс – пламя факелов очень ровное и яркое. Что это?! Чем ближе всадники, тем ярче пламя. Вскоре я даже прикрываю глаза рукой и, когда рядом начинает крутиться чей-то конь, с трудом могу различить его контуры. Но тут весёлый голос, который я надеялся услышать гораздо позже, вдруг приветствует меня:

– Что я вижу?! Блудный муж решил навестить наконец свою заброшенную супругу?

Факел резко гаснет с лёгким шипением, но до меня доносится порыв резкого запаха… Мать богов! Это же ацетилен!!! Какой же

я идиот!!! Но поздно ругать себя последними словами, когда на меня смотрят смеющиеся глаза из-под шарфа, прикрывающего нижнюю часть идеального личика. Яяри… Наклонившись, я выдёргиваю её из седла, девушка от неожиданности вскрикивает и оказывается передо мной уже на моей лошади. Сжимаю её в объятиях, лихорадочно сдёргивая шарф, и нахожу её губы. Вокруг – восхищённый гул голосов невольных свидетелей. Самое главное, что аури отвечает мне с не меньшей, если не с большей, страстью. Наш поцелуй долог, но, задохнувшись, мы всё-таки прерываем его. Девушка не может отдышаться несколько мгновений, потом кое-как произносит:

– На третью верфь, сьере лейтенант…

– Да, ваша светлость!

Офицер отдаёт ей честь, я – тоже. Яяри делает какой-то сложный жест, и мой жеребец несёт нас к городу.

…Я просыпаюсь от лёгкого поцелуя. Чуть припухшие глаза карего оттенка смотрят на меня в упор. Огромные, бездонные, и я тону, тону в них, не желая сопротивляться колдовской силе. Рыжие волосы обрамляют идеальный овал удивлённого личика с правильными чертами. Губы моей жены, на этот раз без всяких кавычек, чуть припухли от бесчисленных поцелуев.

– Ты странный… – шепчет она мне и укладывается поудобнее на моей груди, обнимает, довольно сопя аккуратным носиком. – Не думала, что это будет так прекрасно…

– Я тоже… – эхом откликаюсь в ответ, лаская длинные волосы, разметавшиеся по моему телу.

Аури довольно вздыхает.

– И почему мы так долго тянули?

– Кто знает…

Моя ладонь касается узкой спины, пробегает по ней сверху донизу. Яяри начинает учащённо дышать, потом выдыхает:

– Если ты не перестанешь, то рискуешь…

– Чем?

– А вот чем! – Она вдруг резко изворачивается, затем седлает меня, словно коня, чуть приподнимается и…

– Ох…

…К обеду мы наконец покидаем кровать, приводим себя в порядок, затем спускаемся в зал. Вкуснейшие блюда от досы Мири, спокойствие и умиротворение атмосферы усадьбы. Как же хорошо! И кажется, что не будет ни нападения, ни смертей, ни крови. Всё это просто страшная сказка, рассказанная дурным сказителем. Сегодня – первый день нового года. День, когда фиорийцы веселятся, отдыхают, ходят в гости, дарят подарки.

Подарки!!! Я совсем забыл! Подзываю слугу, шепчу ему кое-что на ухо, тот убегает под подозрительным взглядом моей аури.

– Что ты ему велел?

Я краснею, как семнадцатилетний юноша на первом свидании, потом признаюсь:

– Подарок. Я ведь так тебе его и не отдал…

– Подарок?

Яяри спохватывается:

– А у меня тоже есть!

Краснею ещё гуще:

– Ты сделала мне куда лучший сегодня…

Теперь она алеет, словно роза из Ботанического сада на Красавице, курортной планете Империи Русь. Отводит глаза в сторону:

– Только нам придётся немного повременить, пока…

Киваю, а краска на щеках жены становится ещё гуще. Она ведь была девушкой…

Тем временем слуга возвращается, протягивает

мне небольшой свёрток. Я передаю его Яяри. Аури разворачивает пергамент, в котором обнаруживается небольшой узкий футляр. Раскрывает крышку, ахает при виде небольшой цепочки тончайшей работы из золота, на конце которой висит огранённый в виде призмы кристалл алого рубина. Нашлось это украшение случайно в сокровищнице покойного лорда среди множества аляповатых побрякушек. Сразу видно, что предыдущий владыка ценил массивность и тяжесть золота, а это украшение явно принадлежало кому-то другому. Уж больно аккуратная работа.

– Какая прелесть… – ахает аури и надевает подарок на шею.

Ей идёт. Огненный язычок пламени камина трепещет через призму кристалла причудливыми тенями. Глаза жены становятся ещё больше, а я довольно улыбаюсь – правильно угадал, что ей понравится. Мой взгляд падает на стену, где висит местная гитара. Струн, правда, восемь, но, думаю, справлюсь.

– Дайте мне инструмент, – обращаюсь я к служанке.

Та торопливо снимает неуклюжий инструмент, подаёт мне. Честно говоря, удивлён, что на нём металлические струны. Аури с любопытством смотрит на меня:

– Хочешь сыграть? А ты умеешь?

Шевелю пальцами – я гитару брал в руки уже очень давно, с той поры, как вылетел в последний свой бой… Но боги не выдадут, а свинья не съест.

– Попробую. Только если ошибусь, прости.

Она улыбается:

– Я готова простить тебе всё что угодно…

Быстро перестраиваю инструмент на свой лад, снимая две лишних струны. Звук довольно глухой из-за толстых цельнодеревянных дек, но чистый. Беру для пробы пару аккордов. Вроде получается. Краем глаза замечаю, как в углу кучкуются слуги, пытаясь стать незаметными. Что бы сыграть? И как петь? Пытаться переложить наши песни на фиорийский? Но так вот сразу вряд ли получится…

– Я не знаю фиорийских песен, поэтому буду петь на родном языке Северных островов, а потом переведу.

Аури кивает, поняв, что эти слова предназначены для слуг.

Набрав в грудь побольше воздуха, я начинаю. Лёгкий перебор струн. С каждым аккордом пальцы слушаются меня всё лучше, а спустя минуту сами, уже без малейших ошибок скользят по выпуклому широкому грифу. А потом я начинаю петь… Все, включая Яяри, замирают, а слова легко льются:

Говоришь, если остры края, Даже желание тая, почему-то не тороплюсь. Но отвечу небу и вечности я, чтобы знали, в чём я клянусь. Голос мой, пускай ещё не слыхать, И к тебе любви не пробился зов, Но судьбы ударам меня не сломать, Это ясно без слов. Как же не сбиться, как во всём повиниться, Прямо перед тобой? Хватит уже возиться, Просто честно о чувствах пой… [4]

4

«Судьба». Исп. «Алхимик+» (пер. Куба77).