Стечение обязательств
Шрифт:
– Ошибаешься ты… – начал он, но Денис взял с подоконника тяжелую птичку на подставке, и с силой опустил ее на полированную столешницу.
– Сука ты, Вася, сучий потрох. Ты ж у меня ключ от гаража просил, чтобы тачку твою новую поставить, у тебя тогда гараж своего не было. А потом так удачно все получилось – у Никольского бухгалтера убили, менты шухер до небес устроили, в каждую щель залезли, в каждую дыру, в каждой заднице оружие искали. И тут – вот радость – у меня в гараже боевой ствол нашелся, да еще и с боезапасом. Удачное совпадение для тебя, правда?!
Птичка вспорхнула, и опустилась, но не на Васькину макушку, а на журнал, что лежал перед хозяином ювелирного магазина, глянцевая обложка не выдержала и разорвалась.
– Какой «макаров»? – он хотел заорать, но голос сорвался, получился какой-то хриплый писк, да еще и глазки вдобавок забегали, заметались, потом сошлись к носу, и вид у Васьки сделался потешный до невозможности. Денис не выдержал, и рассмеялся, отбросил птичку к стене, и та врезалась в нее с глухим стуком, упала на пол и закатилась под стол.
– Хоть сейчас-то не ври, – сказал Денис, а самому по нервам точно наждачкой провели, все вспомнилось в один момент. И громкое убийство то ли в самом деле бухгалтера, то ли казначея, а по совместительству родственника Никольского, и поставленный на уши весь без исключения личный состав городской полиции, что шмонал едва ли не каждого встречного мало-мальски подозрительного вида и без оглядки на законы, Женевскую конвенцию и прочую европейскую, никак не приживавшуюся на наших просторах муть, и забирал «до выяснения». Заодно прочесали окрестности – нежилые и заброшенные дома, нехорошие квартиры, что каждый участковый знал наперечет, и гаражи, конечно, и в одном из них полицаев на радость Ваське поджидал улов. Ему всего-то и оставалось раздобыть старый, но вполне пригодный для употребления пистолет, патроны и подкинуть их в гараж, зная, что его обязательно проверят, не забыв загодя убрать оттуда свою машину. Так и вышло, и хитрозадый Васька убил двух зайцев: и опротивевший цех продал, вложив деньги в новое прибыльное дело, и от компаньона избавился. Даже не двух зайцев завалил, а трех получается.
– Хорошо ты подсуетился, зачет тебе, скотина. – Денис снова сел на подоконник, наблюдая за Васькиным смятением. Но поздно, тот уже пришел в себя, снова развалился в кресле, повозился в нем, устраивая зад поудобнее, уже открыто глянул на часы и сказал лениво, чуть врастяжку:
– А иди. Прямо сейчас и иди. Денег нет, это точно. Но у начальника полиции жена есть, две дочки и любовница, классная баба, скажу я тебе, я как увидел – чуть слюной не захлебнулся. Это я к чему, – он с усмешечкой посматривая на Дениса, – бабы золотишко страсть как любят. Золотишко, камушки, кольца, сережки и прочее. Я не обеднею. Так что иди, прямо сейчас и иди, а то у них там в УВД обед скоро.
И только что не заржал, закончив, демонстративно постучал по стеклу циферблата н запястье – проваливай, мол, не до тебя, некогда мне.
Денис еще раз посмотрел в окно, на белый «лексус», припаркованный едва ли не у самого въезда на парковку, на дорогу, по которой ползли машины, на чудовищную елку и ворон на ней. Мало им помоек, понимаешь, на блестящее летят, на игрушки из разноцветной фольги их потянуло, ну точно как сороки. На миг прижался виском к стеклу, прикрыл глаза и заставил себя улыбнуться:
– Сделал ты меня, Вася, дурак я, как есть дурак. И вправду – какая полиция, о чем это я. Херню спорол, не подумавши.
Усмехнулся малость натужно, и добавил, не глядя на Лисина, что лыбился из своего угла:
– Я к Никольскому пойду, к людям его, и скажу, что так, мол, и так, нашелся в моем гараже в те черные дни пистолет с остатками пороховых газов в стволе и патронами в количестве десяти штук. Что кто-то пистоль использовал, а потом припрятал, и даже почистить не озаботился, что, как тебе нихрена не известно, поскольку в армии ты не служил, влияет на качество стрельбы, ибо нагар вызывает коррозию ствола со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ну, это я отвлекся, – он снова смотрел, как преображается Васькина рожа, как бледнеет, потом местами на ней выступают алые пятна, как Васька наваливается животом на стол, и тот глуховато поскрипывает от напора.
– Так вот, я его людям как на духу, всю правду скажу, все, как есть обрисую, в лучшем виде. И про тебя не забуду, будь спокоен, поделюсь, так сказать, предположением своим, что ты того человечка важного грохнул, а стрелки на меня перевести решил. Может, и ошибаюсь я, грешная душа, но чего только в жизни не бывает, да, Вася? Пусть Никольский сам решает, как с тобой быть. Пойду я, а ты не скучай.
Васю точно оса укусила, на его лице явственно проступил страх, в глазах мелькнула неподдельная злоба, и даже ненависть. Все, дипломатии конец, вооруженное перемирие рухнуло, и теперь в кабинете друг против друга стояли враги. Черт его знает, что меж ними двумя в этот момент пролегло, но даже в воздухе витало что-то из темных глухих времен борьбы за пищу, самку, за место у огня, за саму жизнь. Вася это превосходным образом прочувствовал и осознал, его форменным образом подкинуло в кресле, колесики со скрипом проехались по полу, спинка врезалась в стену. Лисин дернулся, было, подняться, но порыв свой сдержал, рот его повело на сторону, и Вася кое-как проговорил:
– Валяй, дружок, топай. А пока топаешь, я тут кое-кого наберу, и сообщу, что ты магазин мой ограбить пытался, мне угрожал и деньги требовал, свидетелей найду, сколько надо, и доказательства. Снова сядешь, и я уж постараюсь, чтобы скоро не вышел. Лет на десять тебя закроют, и мать не дождется.
И что странно – слова эти ничуть не задели, даже крохотной царапинки не оставили, пролетели мимо, краем не зацепив. Взялось откуда-то чувство, что заплатит ему Вася, все заплатит, до копейки и с процентами, не сейчас не сию секунду, но отдаст все. Спокойно сразу стало, спокойно и легко, Денис шагнул к двери, и сказал напоследок:
– А звони. Я подождать могу, мне не в падлу. Звони, сдавай меня ментам, да только я и с кичи слово свое скажу, кому надо, тот услышит. С кем поведешься, Вася. С волками жить… Ну, дальше ты сам знаешь.
Вася знал, знал очень хорошо, его вынесло из-за стола, и Денис поразился, как легко может двигаться туша весом за сотню. Аки бабочка вспорхнул с прогнувшегося едва не до пола кресла, и ринулся к Денису. Взмокшая, красно-белая рожа была уже близко, запах пота смешался с ароматом дорогущей туалетной воды, раздался то ли вздох, то ли стон, в котором ясно слышалось: «паскуда…», Вася вытянул руку вперед и… исчез из виду. Денис даже не сразу понял, в чем дело, он отступил на шаг, в дверной проем, где в коридоре места хватило бы для нехитрого маневра, но не понадобилось. Вася корчился на полу, матерился так, что рыбки, понимай они речь двуногих, от стыда всплыли бы брюхом вверх, тяжко ворочался, и кое-как поднялся на четвереньки. Денис присмотрелся и все понял – под ноги Васе угодила птичка, тот наступил на гладкий мрамор основания, поскользнулся, и врезался башкой в ножку стола. Тот лишь дернулся, но Васю выдержал, зато на лбу под волосами у ювелира набухала отменных размеров шишка, из рассеченной кожи показалась кровь.
Вася прижал ладонь ко лбу, полюбовался на багровый отпечаток, что остался на ладони, матюгнулся еще раз, глянул на Дениса и рыпнулся подняться. Денис с размаху врезал ему носком ботинка под дых, обошел неспешно согнувшуюся от удара тушу, сгреб Васю за волосы, второй рукой сдавил ему подбородок и слегка повернул голову в сторону.
– Я тебе сейчас хребет сломаю, – сказал негромко, сделав небольшое усилие, чтобы не претворить угрозу в жизнь. Велик был соблазн, ох как велик, но Вася должен ему слишком много, и подыхать пока не имеет права. Может, после, через месяц, но не сейчас. Однако продолжал держать его, еще немного отвел тому башку вбок и сказал, наклонившись, на ухо: