Стекло и дерево
Шрифт:
– Отчего же?
– Вот, я тебе объясняю прописные истины, не стыдно?
– Есть немного, – согласился Рим. Он чувствовал себя обескураженным, как альпинист, добравшийся до вершины, и с ужасом обнаруживший, что оказался у самого дна ущелья.
– Твоё электронное письмо становится доступным, угадай, скольким миллионам человек? А автор, никому неизвестный. Никто не подтвердил, точнее, не визировал твои работы. Где разрешение научного руководителя, ректора? А тебе, как я поняла, не хочется к ним обращаться. Так вот!
– И что теперь, всё напрасно?
– Стала бы я напрасно
– Я не понимаю, чем ты поможешь?
– А я бы лучше спросила об условии!
– Что за условие? – не стал возражать Рим.
– Ты будешь жить у меня, – буднично и просто сказала Вика.
– В качестве квартиранта?
– В качестве мужа.
– Прямо с сегодняшнего дня?
– Ошибаешься! С этой минуты. Но не пугайся, приставать не стану! Мне нужен муж, вот и всё.
– Официальный?
– Почти.
– Хорошо, пусть так, я соглашусь. И на сколько контракт?
– Ну, ты наглец!!! Тебе ещё деньги за это платить?
– Вика! Ты не поняла, я о временных рамках!
– Желательно, навсегда! – с серьёзной миной выдала Вика.
– И никакого пути к отступлению?
– Почти. Так, согласен или нет?
– Согласен.
– Вот и ладненько! Больше ни один заказчик не переступит порога этого дома! А теперь слушай, как мы с тобой поступим…
Они прошли в зал, и Вика начала посвящать новорождённого супруга в тонкости своего безупречного плана. Рим слушал и внимал. С каждой новой фразой он всё более убеждался в своём невежестве. Оказалось, что за обычной научной работой по психиатрии стоит не только и, не столько, математика, но и дипломатия, политика и прочие общественные институты!
Действительно, нельзя человеку, даже отшельнику-учёному, жить в обществе и быть вне этого общества, не подчиняться его законам и не вступать в общественные взаимоотношения.
Целиком философский вопрос, и пришлось Риму Николаевичу стать философом.
20
Эвелина знала, что после какого-нибудь события начинаются обычные будни.
Уехала мама, неизвестно насколько, Лина осталась одна.
Исчез Алик.
Появилась Алина с женихом Владимиром.
События кончились, а будни остались: надо учиться, необходимо выполнять свой распорядок дня. Но в мире существуют вещи более глобальные, и все мелочи жизни отступают перед ними.
Быт, суета, автоматические движения, – зачем это всё? Разве человеку жизнь дана для того, чтобы он погрузился в заурядную повседневность?
На занятиях в институте одно и то же. Одно и то же. Как бедные преподы живут с этим? Ведь тоска смертельнейшая: из года в год те же самые студенты, те же самые программы. Изредка поступают свежие разработки. Они подобны камням, брошенным в реку с медленным размеренным течением: на миг взбаламутят водную поверхность, пойдут круги в разные стороны, появится общественный резонанс своеобразным звуковым эффектом. Б-льк или бу-у-ульк, в зависимости от глубины реки. А затем всё станет по-прежнему. Конечно, жизнь не стоит на месте: в одну и ту же реку нельзя войти дважды. А если не входить? Если сидеть на берегу? Тогда и сегодня, и завтра, и через год эта река останется этой же рекой.
Эвелина не ощущала времени, мысли постоянно мешали сосредоточиться, внезапные порывы, вытекающие в наведение порядка в квартире, перестали посещать её. Мир стал ещё более силуэтным и контурным. Изредка появлялась болтушка-Люська, несла несусветную чушь и как-то растворялась. Звонили только с кафедры мамы, сообщали новости, которые по существу являлись отсутствием всяких новостей.
Спалось отвратительно, аппетит куда-то пропал. Эвелина по-прежнему жила и жила, подобно автомату. Институт – дом – занятия – магазин и сны.
В снах Эвелина чувствовала себя иначе. Не веселее, конечно, зато отступало куда-то чувство щемящей тоски. Жаль, только ни один не запоминался. Хотелось позвонить бабушке, но куда-то исчезла записная книжка. Эвелина искала её повсюду, но безуспешно. Наконец, уставши, она присела в кресло и задремала.
Резкий, требовательный звонок заставил её вздрогнуть.
– Алло?
– Лина?
– Слушаю.
– Это я! – радостно сообщил женский голос.
– Ну и что? – недовольно спросила Эвелина.
– Да как же? Алина Кудрина вас беспокоит! – с деланной официальностью сообщила тёзка.
– Помню, что нужно? – сухо отозвалась Лина.
– А знаешь что? Я сейчас к тебе приеду!
– Давай, – устало согласилась Эвелина и положила трубку, а затем вовсе отключила телефон. Устала она проводить время в бестолковой болтовне. В странном оцепенении она сидела и смотрела вглубь темнеющей на глазах комнаты.
Позвонили в дверь. Что делать? Эвелина поднялась и впустила подругу.
– Я одна! Владимир занимается своей работой! Представляешь, настолько увлечён, что ничего вокруг не замечает! Иногда исчезает куда-то из дому, кому-то звонит, а затем опять сидит и работает, работает.
– А может у него кто-то есть? – неожиданно предположила Эвелина.
– Да ты что? Он вовсе не такой!
– А откуда тебе знать, такой он или не такой?
– Мы давно знакомы, – неуверенно произнесла Алина.
– Сомневаешься? А напрасно. Не надо сомневаться! – успокоила тёзку Лина.
– Ты запустишь меня? Или так и будем тут стоять? – Алина развела руками.
– Конечно, заходи, только вот в зал не нужно, там у меня бисер на полу. Не надо туда ходить.
– Хорошо. Не надо, так не надо! Посидим на кухне. Кстати, ты наверное помнишь, что в прошлые времена, именно на кухне решались всякие вопросы? Даже выражение осталось в стране: «Кухонные разговоры»!
– Так это, потому что пьянствовали на кухне. Вот и вели беседы.
– Может быть. Да. Конечно! Так и было! И как мне это не пришло в голову?
– Когда в голову приходит слишком много – это гораздо хуже, чем ничего не приходит. В голове так всё мешается, что не разобрать.
– Это точно! У меня так было уже не раз.
– И чем закончилось? – заинтересованно спросила Эвелина.
– Порция виски, порция секса и всё в норме!
– Ты это серьёзно?
– Насчёт виски? Конечно, нет. Это же такая гадость! Неочищенная самогонка! Ты знаешь, что говорит Володя по этому поводу?