Стеклянный меч
Шрифт:
Он смотрит вверх, на скелет некогда огромного здания. Оно массивнее и выше, чем самая высокая башня Замка Солнца, шире, чем огромная площадь Цезаря в Археоне. По моей спине пробегает дрожь, когда я понимаю, что оно движется. Вправо-влево, с боку на бок, покачиваясь на гнущихся опорах, изъеденных временем. На наших глазах оно начинает крениться, сначала медленно, как старик, который садится в кресло. Потом быстрее и быстрее, угрожая рухнуть нам на головы.
– Держитесь за меня! – велит Шейд, перекрывая шум, и поудобнее ухватывает нас обоих.
Одной рукой он обвивает мои плечи и прижимает меня к себе, до боли крепко. Я предвкушаю неприятное ощущение прыжка, но ничего не происходит –
Выстрел.
На сей раз меня спасла не способность Шейда, а его плоть. Одна пуля, предназначавшаяся мне, попадает ему в плечо, вторая задевает ногу. Он издает гневный вопль и чуть не падает на потрескавшуюся землю. Я чувствую выстрел сквозь тело брата, но страдать от боли некогда. В воздухе поют новые пули, слишком быстрые и многочисленные, чтобы им противостоять. Мы можем лишь бежать, спасаясь одновременно от рушащегося здания и от приближающейся армии. Одно избавляет нас от другого – груда изогнутой стали валится между солдатами и нами. По крайней мере, так должно было случиться. Разрушения и сила тяжести заставили здание рухнуть, но могущество магнетронов не позволяет ему преградить им дорогу. Оглянувшись, я вижу людей с серебристыми волосами и в черных доспехах – их около десятка, и они сметают с пути падающие балки и стальные опоры. Они не настолько близко, чтобы я могла разглядеть лица, но я хорошо знаю Дом Самоса. Эванжелина и Птолемус возглавляют родичей и расчищают улицу, чтобы легион мог двигаться дальше. Они надеются закончить то, что начали, и убить нас всех.
Если бы только Кэл прикончил Птолемуса на арене, если бы я отплатила Эванжелине той же монетой. Тогда у нас, возможно, был бы шанс. Но милосердие имеет свою цену, и эта цена – наша жизнь.
Я цепляюсь за брата, поддерживая его по мере сил. Основная тяжесть приходится на Килорна. Он подпирает крупное тело Шейда, буквально волоча его к воронке, еще дымящейся от взрыва. Мы охотно ныряем в нее, обретя некоторое укрытие от вихря пуль. Но это несерьезно. И ненадолго.
Килорн тяжело дышит, на лбу у него выступает пот. Он отрывает рукав рубашки и перевязывает Шейду ногу. Ткань быстро пропитывается кровью.
– Ты сможешь прыгнуть?
Брат хмурится, но не от боли – он пробует свою силу. Я хорошо это понимаю. Шейд медленно качает головой, и его глаза мрачнеют.
– Пока нет.
Килорн негромко ругается.
– Ну и что нам делать?
Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне, а не к моему старшему брату. Не к солдату, который лучше всех нас знает, что такое бой. Но, впрочем, Килорн задает вопрос не Мэре Бэрроу из Подпор, воровке, подруге детства. Он видит перед собой другого человека. Того, кем я стала в залах королевского дворца и на песке арены.
Он задает вопрос девочке-молнии.
– Мэра, что нам делать?
– Бросить меня, вот что, – не дав мне ответить, рычит Шейд сквозь стиснутые зубы. – Бегите к реке, найдите Фарли. А я перепрыгну к вам, как только оклемаюсь.
– Врать ты не умеешь, – говорю я, изо всех сил сдерживая дрожь.
Мой брат совсем недавно вернулся к нам, восстав из мертвых. И я не позволю ему вновь пропасть, ни за что не свете.
– Мы выберемся отсюда вместе. Все.
От поступи легиона гудит земля. Выглянув из-за края воронки, я понимаю, что солдаты меньше чем в ста шагах от нас. Они быстро приближаются. В промежутках между Красными виднеются Серебряные. Пехотинцы, одетые в дымчато-серую солдатскую форму. Но есть и те, кто в доспехах. Броня украшена фамильными цветами. Это воины из Высоких Домов. Я вижу проблески синего, желтого, черного, коричневого и так далее. Нимфы и тельки, шелка и сильноруки… самые могучие бойцы, каких только можно обратить против Алой гвардии. Они считают Кэла цареубийцей, меня террористкой. Они превратят весь город в прах, чтобы уничтожить нас.
Кэл.
Только кровь моего брата и неровное дыхание Килорна удерживают меня от того, чтобы выскочить из воронки. Я должна найти Кэла. должна. Если не ради себя, то ради нашего дела. Чтобы прикрыть отступление. Он стоит сотни хороших солдат. Кэл – наш золотой щит. Но принц, скорее всего, скрылся, сбежал, расплавив свои оковы. Он удрал, когда город начал рушиться.
«Нет, он не сбежал. Кэл никогда не сбежал бы от этих солдат, от Мэйвена и от меня».
Надеюсь, я права.
Надеюсь, он еще жив.
– Поднимай его, Килорн.
В Замке Солнца покойная леди Блонос научила меня говорить, как подобает настоящей принцессе. Это холодный и властный голос, не терпящий возражений.
Килорн повинуется, но у Шейда еще хватает сил спорить.
– Да я вам только помешаю.
– Потом извинишься, – отвечаю я, помогая брату подняться.
Теперь я едва обращаю на них обоих внимание – мои мысли уже не здесь.
– Шевелитесь.
– Мэра, если ты думаешь, что мы тебя бросим…
Когда я поворачиваюсь к Килорну, в моих руках искры, а в сердце решимость. Слова замирают у него на губах. Он смотрит поверх моей головы, на солдат, которые с каждой секундой все ближе. Тельки и магнетроны разбрасывают усеивающие улицу обломки, расчищая армии путь. Металл скрежещет о камень.
– Бегите.
И вновь Килорн повинуется, а Шейду ничего не остается, кроме как скакать рядом, оставив меня. Когда они выбираются из воронки и направляются к реке, я потихоньку начинаю двигаться в противоположную сторону. Ради меня солдаты остановятся. Должны.
Одно жуткое мгновение – и Красные замедляют шаг, звеня цепями. У них за спиной Серебряные вскидывают к плечам черные винтовки, как будто Красных просто не существует. Военные транспорты – огромные машины с гусеничными колесами – со скрежетом останавливаются где-то позади солдат. Я чувствую, как их энергия гудит у меня в жилах.
Солдаты настолько близко, что я слышу отрывистые команды офицеров.
– Это молния! Держать строй, никому ни с места! Целься! Не стрелять!
И самое страшное – напоследок. По внезапно затихшей улице раскатывается голос Птолемуса – знакомый, полный ненависти и гнева.
– Дорогу королю! – кричит он.
Я отступаю на шаг. Я ожидала увидеть здесь солдат Мэйвена, но не его самого. Он не воин, в отличие от Кэла. Зачем ему возглавлять армию? Но вот он, тут, шагает сквозь расступающиеся ряды, а за ним – Птолемус и Эванжелина. Когда Мэйвен, в блестящих черных доспехах и алом шлеме, выходит из-за шеренги Красных, у меня подгибаются колени. Он кажется выше, чем был сегодня утром. На нем по-прежнему отцовская пламенеющая корона, хотя ей нечего делать на поле боя. Наверное, Мэйвен желает продемонстрировать миру, чего добился своей ложью, какую ценную добычу захватил. Даже издалека я ощущаю жар его взгляда и бурлящий гнев. Он сжигает меня изнутри.
Затихают все звуки, кроме свиста самолетов над головой.
– Я вижу, ты не утратила смелости, – говорит Мэйвен, и его голос летит по улице, насмешливым эхом разносясь среди развалин. – И глупости.
Как и на арене, я не позволю себе выказать ярость и страх.
– Нужно было назвать тебя девочкой-тишиной, – продолжает Мэйвен и холодно смеется.
Солдаты смеются вместе с ним. Красные молчат, глядя в землю. Они не хотят видеть то, что будет дальше.
– Ну, девочка-тишина, скажи своим дружкам, что все кончено. Они окружены. Пусть вылезают из нор, и я позволю им умереть достойно.