Stelpa (ака "Другой "Танкер "Танго")
Шрифт:
Сдав свою дорожную сумку в камеру хранения, Юхан не спеша спустился в метро, мимоходом сверившись со схемой. Через несколько минут он поднялся на Невский проспект.
Чарли уже ждал его у решетки канала Грибоедова, щелкая фотоаппаратом и глазея на идущих мимо девушек.
– Переигрываешь, - вместо приветствия бросил ему Юхан.
– Хорошо, что хоть в туристическую карту не утыкаешься.
– С приездом, шеф!
– худощавый подвижный чернокожий парень белозубо улыбнулся ему, вытянулся в струнку и даже попытался щелкнуть подошвами кроссовок.
– Вольно, - невольно рассмеялся
– Ну, что?
Они не спеша шли по проспекту к повороту на набережную Мойки - Чарли в яркой ветровке и джинсах, типичный турист, и Юхан - во всем черном, рослый, крепко сложенный, с густой копной посеребренных черных волос, крупными чертами лица и добродушной улыбкой. Впрочем, иногда она бывала обманчивой. Его люди хорошо знали, что при желании шеф может выглядеть настоящим увальнем и даже недотепой, но эта маска слетает с него мгновенно в нужный момент. И тогда горе тем, кто не успел вовремя убраться на безопасное расстояние.
Черноглазый, смуглый и горбоносый Юхан в России нередко привлекал к себе внимание патрульных милиционеров, настороженных активностью кавказских экстремистов в больших городах. И они невероятно удивлялись, увидев паспорт гражданина Финляндии Конрада Валтари, абсолютно настоящий, "чистый", и вынуждены были извиняться. Юхан был рад, что в Питере и Москве на улицах не патрулируют полиглоты, которые отличают разновидности скандинавских акцентов. Во всяком случае, еще никто не догадался, что "господин Валтари" - не финн, а исландец.
Бог весть как в семью исландцев в несчетном поколении проникли восточные гены, и сколько поколений они спали, чтобы потом всем вместе пробудиться и наградить Юхана волнистыми черными волосами, смуглой кожей и горбинкой на носу.
– Все как обычно, - ответил Чарли.
– У нее магазин на Каменноостровском...
– Это я знаю, - коротко кивнул Юхан.
– Весной на нее хотела какая-то мразь наехать. Собирались взимать с нее деньги за охрану, или поджечь магазин... Как это по-русски называется? А, рэкет! Они ждали ее как-то вечером в сквере, чтобы "поговорить". Мы их перехватили.
– Она бы и сама справилась. Сколько их было?
– Двое.
– Для нее это дело пяти минут. Или ты их пожалел?
– Свенссон скупо улыбнулся.
– Решил, что пусть они лучше умрут быстро и без мучений, чем от ее рук?
– Ей нельзя светиться, - с юмором у Чарли было туговато, и он пустился в объяснения.
– Если бы в милиции узнали, что она легко справилась с двумя бандитами, это могло привлечь ненужное внимание... Вы сами велели ей не прокалываться...
– Все, понял. И куда ты их потом дел?
– Отвез к этому, как здесь говорят? К Обводнику. Там итак всякой дряни хватает, так что комар носа не подточил.
– Правильно, - Юхан достал сигареты.
– Туда чего только не сбрасывают, я слышал. Так что если их там и нашли, то не связали бы с ней... Отсюда далеко до ее дома?
– Нет, шеф, через Марсово поле, мимо Летнего сада, потом через мост...
– Дальше я знаю, - Юхан хлопнул Чарли по плечу.
– Завтра выезжаем. Известили ее?
– А как же!
– оживился африканец.
– Три раза! На Петровской
Юхан только покачал головой. Чарли и Луиджи - хорошие исполнители, опытные агенты, многократно проверенные, но с воображением у них туговато - все бы им ломить напролом.
– Не должно быть никакой прозрачности, Чарли, - терпеливо пояснил он.
– На этот раз мы работаем в России... И лучше перестраховаться, чем допустить оплошность. Хорошо, поезжай за билетами, - он остановился на мостике, с которого открывался его любимый вид на Марсово поле, Спас-на-Крови и Михайловский замок, - а я проведаю ее. Надеюсь, билет у нее уже есть.
Чарли козырнул в ответ, сбежал с мостика и быстрым шагом направился обратно, в сторону Мойки.
Глава 4.
Петербург. 1998 год.
На экране заканчивался "Захват". Чай был почти выпит. В подставке дымилась уже вторая ароматическая палочка. За окном все так же постукивал дождь и шумел освещенный тысячами огней проспект. Где-то на Неве звучали усиленные мегафонами голоса зазывал, рекламирующих ночные экскурсии по рекам и каналам. "Сейчас, наверное, у них много клиентов, - подумала Антонина, помешивая ложечкой остатки чая.
– Белые ночи - они и после дефолта прекрасны, а развод мостов в полумраке смотрится эффектнее, чем в темноте. Розоватое небо, серебристые сумерки и мост, весь в огнях, плавно приподнимает створки над темной водой с лунными бликами... Если повезет попасть на теплоходную экскурсию по Неве в июне, можно и поэтессой потом стать, - скуповато усмехнулась девушка. Она вспомнила, как несколько лет назад такой же июньской ночью ее очаровали розовое небо, серебристый полумрак, блики на воде и сверкающий огнями мост, поднимающийся перед теплоходом. Приехав в Петербург в отпуск, Тоня решила там и остаться. Город как будто сам выбирал, кому нравиться, и ей открылся с лучшей стороны.
Те же, кто не понравился городу, постоянно видят только серое небо, тучи, заторы на дорогах и переполненное метро. Они то наступают в лужу, то попадают под веер брызг из-под колес, ожидая зеленого сигнала светофора; оступаются и падают в грязь, выходя из автобуса; именно их чаще всего останавливают патрульные, "чистят" карманники, а нужный трамвай уходит из-под носа за минуту до перерыва. Немудрено, что такие люди думают: "Что за город! Одни дожди; в метро не протиснешься, всюду ворье, а на тротуаре каждый кретин норовит грязью окатить! Поеду лучше в Крым, там хоть солнца больше!".
Тоня часто видела таких неудачников и вскоре поняла, в чем дело. Она прочитала много книг о необъяснимых событиях в Петербурге, и догадывалась, что город вполне может благоволить к импонирующим ему людям и выживать неугодных.
Сама Антонина полюбила Питер, и он стал ей роднее города, в котором она росла, и города, в котором родилась и который почти не помнила. Бывает так, что настоящая родина оказывается очень далеко от места рождения...
Раздался звонок внутреннего телефона. Это был консьерж. Он спрашивал, ждет ли Антонина Николаевна господина Конрада Валтари.