Стена (Фантастические повести)
Шрифт:
«Ну уж фигушки, — решил Алик, — если я еще от нервов зависеть буду, от погоды или от настроения родителей, то к чему вся эта волынка с даром? Прыгать так прыгать, а переживать другим придется…»
Установили метр восемьдесят пять. В секторе — уже четверо. Фокин побежал — сбил. Бим Алику машет: твоя, мол, очередь.
И тут Алик принял неожиданное — даже для себя — решение. А может, повлияло на него поведение заносчивого Пащенко, проучить чемпиона вздумал.
Встал, крикнул судьям:
— Пропускаю высоту!
И, ликуя, поймал изумленный взгляд Вешалки.
Бим вылез из-за стола, направился к Алику.
— Подумал, что делаешь? — даже голос от негодования дрожит.
— Подумал, Борис Иваныч. — Алик — сама смиренность. — Я и так уже в зачет попал. Возьму я или нет эту высоту — бабушка надвое сказала. А рыжий пусть поволнуется.
Бим усмехнулся:
— Твое дело.
— Конечно, мое, Борис Иваныч. — Это чтобы последнее слово за ним было, не любил Алик в «промолчавших» оставаться.
Так и есть, верная политика: сбил Вешалка планку. Побежал по футбольному полю — разминается, готовит себя ко второй попытке. А Алик ноги вытянул, руки скрестил, глаза зажмурил. Как раз солнышко выглянуло — тепло, хорошо. Прыгайте, граждане, себе на здоровье, тренерам на радость.
Решил проверить волю: пока все не отпрыгают на этой высоте, глаз не открывать. Мучился, но терпел.
— Опять пропустишь?
Открыл глаза: Вешалка рядом стоит, посмеивается. А в секторе следующую высоту устанавливают: метр девяносто.
— Кто остался?
— Ты да я, да мы с тобой.
— Годится.
— Ну, держись.
— И ты не упади. — Опять последнее слово за Аликом.
Взглянул на Бима. Тот выглядел явно расстроенным,
хотя судье и не пристало показывать эмоции. Рано рыдаете, Борис Иваныч, еще не вечер. Фокин молчит, амуницию свою собирает. Тоже считает, что Радуга подвел команду. Если бы взял предыдущую высоту — поделил бы первенство с Пащенко. А так — Пащенко на коне, а Радуга, выходит, сбоку бежит, за стремя держится. Да только не знает милый Фокин, лучший друг, что у Алика есть некий волшебный дар, а у Вешалки его и в помине нет.
— Ты на всякий случай имей в виду, что Пащенко — кандидат в юношескую сборную страны, — сказал Фокин, не поднимая головы от сумки, сосредоточенно роясь в ней.
— Ну и что?
— Ну и ничего.
То-то и оно, что ничего. Был Пащенко кандидат, станет Радуга кандидатом. А пугать товарища накануне ответственного прыжка негоже. У товарища тоже нервы есть.
С первой попытки высоту брать или чуток поиграть с Вешалкой? Решил: с первой. Не стоит мучить Бима и Фокина. Разбежался, сильно оттолкнулся и — словно что-то приподняло Алика в воздух, перенесло над планкой: в самом деле волшебная сила! Упал на маты, поглядел вверх: не шелохнется легкая трубка, лежит, как приклеенная.
Аплодисменты на трибунах. Интересно, кому? Вскочил, понесся, высоко подняв руки, как настоящий чемпион, — видел такое в кинохронике, по телику. А стадион аплодирует, орет. Фокин сбоку вынырнул — куда обида делась? — обнял, зажал лапищами.
— Сломаешь, медведь… Погоди, еще рыжий не прыгал.
Рыжий потоптался на старте, пошел на планку… Нет, звенит она, катится по земле.
— Сломался соперник, — заявил Фокин.
— У него еще две попытки.
— Поверь моему опыту, вижу.
И Бим улыбается во весь рот, опять-забыв о своей должности. Не рано ли?
Нет, не рано. И во второй раз планка летит на маты. Рыжий подошел к судьям, что-то сказал. Бим встал, объявил:
— Пащенко, пятнадцатый номер, от третьей попытки отказывается. Соревнования закончены.
— Подождите. — Алик сорвался с места. — Я еще хочу.
— Может, хватит? — с сомнением спросил Бим.
— Почему хватит? — В разговор вступил какой-то мужчина в тренировочном костюме, куртка расстегнута, под ней — красная водолазка, а сверху секундомер болтается. Алик до сих пор его не замечал, видно, недавно подошел. — Участник имеет право заказать следующую высоту.
— Факт, имею, — подтвердил Алик.
— А возьмешь? — улыбнулся мужчина.
— Постараюсь, — вежливо ответил Алик.
Стадион замер. Даже метатели к сектору для прыжков подтянулись, стояли, держа в могучих пятернях литые ядра. Судьи с других видов тоже здесь собрались: соревнования подошли к концу, один Алик остался. Скажешь отцу — не поверит, опять придется к свидетельству Фокина взывать.
Давай, Алик. Сосредоточься, построй в воображении крутую траекторию, нарисуй в воздухе гипотетическую кривую — уравнение прыжка. Икс равен ста девяноста пяти сантиметрам…
Пошел, как выстрелили… Рраз и — на матах! Ах ты, черт, задел планку второпях… Ну, подержись, подержись, родная… Стадион молчит, замер — тоже ждет… Лежит, лежит голубушка… Наша взяла!
Что тут началось! Фокин с матов встать не дал, прыгнул сверху, навалился, норовит поцеловать, псих ненормальный. Еле выбрался Алик, соскочил на землю, а тут Бим навстречу:
— Поздравляю, Радуга.
— Не ожидали, Борис Иваныч?
— Честно — не ожидал.
— А я знал: точно буду первым. Всегда первым буду!
— Не торопись, Радуга.
— Наоборот, Борис Иваныч, поспешать надо.
— Парень верно говорит: поспешать надо…
А это кто такой в разговор встрял? Тот же мужик в красной водолазке. Ему-то что за дело?
— Давай познакомимся. Тебя Александром зовут? Значит, тезки. Я — Александр Ильич. Тренер юношеской сборной по легкой атлетике. Давно прыжками занимаешься?
Держитесь, Александр Ильич, не падайте…
— Уже неделю.
И глазом не повел. Решил, что шутит Алик — пусть глупо, но что не простишь новому чемпиону района?