Стена
Шрифт:
Ма Уиттерши вышла замуж за Уиттера, когда была совсем молодой девушкой. Она скончалась при родах, дав жизнь их единственной дочери. Когда Тигхи думал об этом, у него появлялось противное ощущение внизу живота – подумать только, потерять ма в первые же минуты появления на свет. Однако Уиттерша относилась к этому совершенно спокойно. У нее не было воспоминаний, она не испытывала чувства потери. В какой-то степени ее положение являлось более прочным и устойчивым, чем у Тигхи. Кроме па, ей уже некого было терять.
А Уиттерша была очень симпатичная. Полные губы толщиной с палец
Тигхи знал, что его ма не по душе то, что он играет с Уиттершей, но не знал почему. Еще он знал, что его дед сильно недолюбливает старого Уиттера, который придерживается странных убеждений относительно Бога и стены. Если уже идти до конца и называть вещи своими именами, то его взгляды были настоящей ересью. Однако его дочь из всех деревенских девушек являлась единственной ровесницей Тигхи. Ей исполнилось семь лет и четырнадцать месяцев, и она уже перестала быть девушкой. Уиттерша не обладала таким пышным соблазнительным телом, как у Кары, однако ее фигура с плавно очерченными контурами, по которой Тигхи не упускал случая пробежать глазами – от шеи до ягодиц и от груди через живот до бедер, – производила приятное впечатление.
Старый Уиттер сидел на корточках у двери своего дома и курил терновую трубку. Его обезьяны мирно выискивали насекомых в не слишком высокой траве, а некоторые жевали саму траву. Ярко светило солнце, и Уиттер сощурился так, что его глаза совсем потерялись в морщинах.
– Кто же это ко мне пожаловал? – поинтересовался он, приставляя ко лбу ладонь наподобие козырька. – Отрок Тигхи собственной персоной? Я слышал, у вас пропала коза, парень. Да, слышал уже. Очень жаль, но что поделаешь. В жизни всякое бывает. – Он опустил руку. – Вот я, например, вчера потерял обезьяну, но никто не считает это большой трагедией.
– Мне очень жаль, что у вас пропала обезьяна, – автоматически ответил Тигхи. – Уиттерша дома?
Старый Уиттер поковырял мизинцем в люльке. Как и все курильщики трубок, он специально для этой цели отрастил длинные ногти.
– Прошел слух, что из Пресса должны доставить древесину. Вот дочь и отправилась на главную улицу узнать, какую цену запросят за нее. Мне бы не помешало сделать выступ чуть пошире. – Он ткнул вперед трубкой. – Край утеса крошится, и выступ становится все уже и уже. Да и вообще, это дрянной утес. Чтобы дожить жизнь спокойно, мне нужно немного дерева укрепить его, ну и, может быть, соорудить небольшой выступ.
Если у торговцев из Пресса действительно есть лес, вряд ли они согласятся обменять его на несколько обезьяньих туш, подумал Тигхи, но вслух не стал говорить. Вместо этого он отодвинулся подальше от края и ощутил спиной успокаивающее прикосновение скалы. Не дай бог, промелькнуло в мозгу Тигхи, упасть в бездну, стоя на отколовшемся куске утеса. Его даже передернуло от такого предположения.
– Хорошо, я поднимусь и попробую найти ее, – сказал он.
– Сдается мне, пора уже взимать плату за пользование моей лестницей, – пошутил старый Уиттер. – Уж ты ей отдыха не даешь. Ладно, хорошо, что ты навещаешь нас. Тебе полезно подышать свежим воздухом, ты слишком много времени проводишь в доме своих родителей, зарывшись в эту нору, как крот. Но ведь ты не крот, а отпрыск принца. Ты отрок.
Тигхи уже карабкался по лестнице.
Там, наверху, на уступе главной улицы торговцев из Пресса уже окружила толпа. Там же был и дож со своей свитой. В середине этого людского сгустка высилась какая-то фигура. Подойдя поближе, Тигхи узнал одного из торговцев деревом. Ценный груз он надежно привязал ремнями к своей спине. Там же стояла и Уиттерша, но пока не делала каких-либо серьезных попыток вступить в диалог с торговцами деревом. Трудно тягаться с более состоятельными односельчанами, которые могли назначить цену повыше. Тигхи подошел к ней.
– Эй, – позвал он, – Уиттерша.
Она ответила ему лукавой улыбкой. Так улыбаться могла только Уиттерша.
– Ну и ну, да ведь это же сам маленький принц! Какой сюрприз!
– Я только что был у твоего па, – сказал Тигхи, подойдя совсем близко.
Она кокетливо откинула голову, тряхнув короткими черными волосами.
– Мой па послал меня сюда, чтобы я обменяла обезьяну на дерево, – объяснила она, – однако такой товар никому не нужен. Если бы я предложила козу, дело другое.
– Значит, ты свободна? – спросил Тигхи.
– А почему ты спрашиваешь? – хихикнула Уиттерша. – Хочешь, чтобы мы пошли играть? Как маленькие, сопливые мальчик и девочка? – Тигхи покраснел, а Уиттерша опять захихикала. – Теперь мне это ни к чему, маленький принц. Но почему бы тебе не спуститься по нашей лестнице сегодня вечером? До конца дня у меня много дел по дому, но когда солнце скроется за верхушкой стены, мы могли бы кое-чем заняться.
– Да, – тут же поспешил согласиться Тигхи. – Да, я приду.
Девушка наклонилась к нему, чтобы поцеловать в лоб, над самой переносицей, и Тигхи мимолетно обдало ее ароматом, запахом кожи, маринтраса и мыла из дешевой бакалейной лавки, а в следующую секунду Уиттерша уже отодвинулась от него.
Тигхи ощутил в своем сердце какую-то странную радость, однако почти сразу же это приятное ощущение прервали. Его дед сгреб мальчика в охапку, очень напугав при этом, и гаркнул в самое ухо:
– Юный Тигхи! Мой внучок!
– Дед, – пискнул Тигхи, стараясь вырваться из цепких объятий деда.
Старик отпустил его, но по-прежнему стоял очень близко, касаясь своим телом. Древнее лицо деда было настолько изрезано морщинами, что походило на лик самой стены мира.
– Что ты здесь крутишься, малыш? – прокричал дед.
Несколько человек повернули головы в их сторону, привлеченные шумом. С чего бы это вдруг главный священник всего княжества начал кричать на всю округу. Тигхи понуро опустил плечи и переминался на месте, потупив взгляд.
– Ничего, дед.
– Ничего? Ничего! Это не украшает звание принца, – прокричал дед, – если его наследник – и внук священника к тому же – целыми днями шатается неизвестно где и бездельничает.