Степь 1. Рассвет
Шрифт:
Усиленный отряд, состоящий из четырёх атаманов и их ближних кругов, малышню не стали брать изначально, шли по степи на прямую налево 20 в сторону восхода солнца. Где располагался баймак речников никто не знал и шагали в общем-то наугад. Сам факт похода тогда представлял собой чистую авантюру.
Ещё из далека заметив большое стадо туров, явно пасущихся в заторе, поняли, что идут правильно и уже подходят к цели. Обогнув по большому кругу пастбище чтобы не нарваться на артельных мужиков и их собак, стерегущих стадо, через некоторое время вышли к большой реке. Сообразив, что цель – баймак где-то недалеко, но не понимая в какой
20
Лево – восток. Соответственно право – запад, вперёд – юг, назад – север.
Главным аргументом стал ветер, дувший как раз с той стороны. Хоть носы и не ощущали явных признаков человеческого жилья, но и с подветренной стороны их тоже сразу не учуют. Унюхав первые запахи дымов прибавили шаг и пошли, почти переходя на бег, а когда показался Чуров Столб 21 баймака, то пацаны, не встречая никакого сопротивления, ловушек и заслонов в порыве наступательной эйфории ворвались в селение с наскока, даже без какой-либо предварительной разведки.
21
Чуров Столб. Чур (Домовой Змей, сегодня известен, как просто Домовой) – домашняя полужить. К человеку, проживающему с ним в одном доме, положителен. Рацион питания – положительные эмоции конкретного социума. Жил вблизи очага в своей «бане», представлявшая собой осиновое полено. «Чурова баня», или попросту чурбан, менявшийся ежегодно. В новый дом, если такой создавался, либо несли старого, либо выращивали нового. Кроме домашних Чуров, в баймаке заводили общих, которые базировались на всём бабском сообществе. Чурбана ему не клали, а вместо этого ставили осиновые Чуровы Столбы, определяющие границы баймака. Сначала ставилось только два столба по течению реки: в начале баймака и в его конце, определяя участок берега реки, принадлежащий данному роду. В дальнейшем столбы стали ставить и со стороны степи, определяя общую территорию, что в последствии перешло в понятие «пограничные столбы»
Завизжали девки с голопузой мелюзгой, заметались по огородам и общей площади. Повыскакивали из землянок перепуганные бабы, но сообразив, что это всего на всего ватажный набег, похватали кому что под руку попало и начали отбиваться, грозно ругаясь, шугая чужаков от огородов и землянок, но не гоняя их по площади.
Индра в порыве перехватившего дух азарта, держа в руке три или четыре толстых стебля крапивы замотанных у корневища заранее прихваченной тряпицей, буквально летел по площади оря во всю глотку и размахивая своим жалящим оружием направо и налево, больше пугая чем стараясь кого-нибудь ошпарить. Пока не упёрся в огненно-рыжую девчонку, молча стоявшую как вкопанная на краю площади у огорода и бежать от него никуда не собирающуюся.
Он в пылу запала чуть не налетел на неё со всего маха, но тот факт, что рыжая даже не шелохнулась мальчишку обескуражил. Он резко осадил свой бег затормозив, и даже где-то растерялся, не придумав ничего другого как сунуть ей под нос пучок крапивы.
Почему она не бегала и ни визжала как все остальные было для него не понятно. Рыжая бестия до этого стоявшая столбиком от такого крапивного приветствия отпрянула. Нет, не отпрянула, а буквально отпрыгнула назад. Губы её были плотно сжаты в узенькую полоску. Глаза прямо искрились яростью и злобой, но Индра, упёршись взглядом в её испепеляющие глазки был ими буквально заворожён.
Эйфория, бушевавшая в пацане во время безудержного набега, просто взорвалась где-то в голове лишив возможности что-либо соображать. Он замер в нерешительности и стоял как парализованный, держа крапиву прямо перед собой достаточно долгое время.
Мальчишка ничего не слышал и не видел вокруг себя, только эти колдовские глаза, брызжущие искрами. Эти тонкие и удивительно соразмерные черты прелестного личика, залитого румянцем. Копну огненно-рыжих волос, почему-то не заплетённых в косу как это было сделано у других, а разбросанных в разных направлениях и, казалось, стоявших дыбом.
Для стороннего наблюдателя он, наверное, выглядел полным идиотом. Глаза вытаращены рот распахнут, застывший в какой-то несуразной позе и, кажется, не дышал. Сколько так простоял не помнил.
Очнулся Индра от удара по плечу, пробегающего мимо кого-то из своих ватажных пацанов. Тот что-то ему ещё прокричал широко улыбаясь, но он толи оглох, толи ещё что, но слов абсолютно не разобрал будто тот орал на тарабарском.
Оглянулся на пробегающего, после чего завертел головой по сторонам приходя в себя, и наконец вновь уставился на стоящую перед ним девчонку. Та тоже по непонятным причинам стояла всё в той же скрюченной позе, прогнув спину назад и никуда бежать не собиралась, хотя имела такую возможность.
Так неловко Индра себя ещё никогда не чувствовал. Они оба стояли в очень странных неестественных позах. Стояли и молча разглядывая друг друга ничего не предпринимая. С одной стороны, придя в себя он с отчаянной остротой осознал, что надо что-то делать, и делать надо что-то обязательно, но с другой абсолютно не понимал, что.
И вдруг, не с того ни с сего, не найдя ничего лучшего Индра громко заорал, при этом обращаясь ни к ней, а как бы ко всем, даже поглядывая искоса по сторонам, оценивая произведённое им впечатление на окружающих:
– Ну что красавица пойдёшь со мной гулять в лесок? Поцелуемся.
Пигалица, стоявшая напротив оказалась тоже, как и он в не адекватном состоянии. Она как-то усилено заморгала глазёнками при этом приоткрывая плотно сомкнутые губы, что к тому времени аж побелели от натуги. Рыжая явно какое-то время пыталась собраться с мыслями, непонятно куда улетевшими или попрятавшимися где-то в укромных уголках её головы, и наконец глубоко и часто задышав, тоже видимо не найдя ничего умного и хамского для ответа, резко и почти на визге выкрикнула шаблонный среди их девчонок штамп:
– В носу поковыряй урод, может отпустит!
Получился странный и не вполне уместный диалог. При этом из дурацкой, несуразной позы она резко перешла в нагло-агрессивную стойку: руки в боки, задрав кнопку носа кверху. Судорожно сжатые до этого губки растеклись в наглой ухмылке.
Пара пацанский голосов, стоящих где-то за спиной Индры, заржали. Обескураженный мальчик отреагировал, не задумываясь:
– В твоём обрубке, что ли?
И с этими словами тоже подбоченился, забыв даже о крапиве в руке, кривясь в презренной ухмылке и выпячивая грудь колесом.
Он медленно, нарочито вразвалочку сделал шаг в её направлении, прижимая девчонку к невысокому плетёному тыну, огораживающему грядки. Рыжая ростом не доходила ему даже до плеча, и такой прямолинейный и грубый наезд значительно большей чем она массы, заставил девчонку попятиться, но наткнувшись на загородку и чуть не опрокинувшись назад она резко замахала руками восстанавливая равновесие.
Эти махания и для мальчишки оказались полной неожиданностью, и он, сдув грудь-колесо чуть отшатнулся назад. Рыжая, сообразив, что прижата к тыну и отступать некуда, с неподдельной яростью со всей дури на что только была способно её хрупкое тело толкнула его в живот. Даже не толкнула, а ударила под дых обеими руками, прокричав: