Степь

Сеймон Норман

–  Темнеет, - согласился Питти.
– Но лучше подождать, мы скоро придем в деревню, там и перекусим.

–  Эту дохлую дрянь мы в деревню не понесем!
– гневно промычал Локки, решительно останавливаясь.
– Что люди скажут? Что Локки совсем ума лишился, всякую гадость в рот тащит? Не бывать такому. Брось!

–  Локки, они - степняки, ты понимаешь?
– Питти встал перед великаном, широко улыбаясь и испытывая огромное желание ударить его концом очень удобно висящего на плече лука в живот.
– В Степи зверья нет, поэтому насекомые - их пища. Тэг охотник, не смей трогать его

добычу.

–  Вот как?
– Локки тоже разулыбался и отступил на шаг.
– И где же это твой охотник охотится?.. На чьих землях, а? Здесь всякая добыча моя. А я говорю - пусть бросит! Степняки позади что-то злобно заворчали. Питти понимал, что в их глазах строптивый лесной великан выглядит безоружным, как и всякий человек без копья.

Однако, если Локки вдруг решит, что уже довольно разговаривать, то огромный топор, лежащий на его плече, изрубит в куски и копья, и людей раньше, чем воины успеют хотя бы просто отступить. Шаман сделал шаг вперед, снова приблизившись к Оленю.
– Локки, я ведь просил тебя о помощи.

–  Но я не соглашался, чтобы мной помыкали! Поди разберись с этим широким лицом… Вроде задирается, а в то же время в уголках рта прячется улыбка… Питти решился и оглянулся через плечо на степняков. Воины, как он и ожидал, стояли прямо за ним с поднятыми копьями, как бы готовясь поймать на них своего командира, если Локки его толкнет. Поворачивая голову обратно, шаман уже сжал пальцы на луке, готовясь ударить изо всех сил, но шея почувствовала холодную острую сталь. Локки просто снял топор с плеча и положил на плечо Питти, острием к артериям.
– Локки?
– Шаман почувствовал, как в голове что-то закипело.
– Питти?
– Теперь Олень не скрывал самодовольной улыбки.
– Я не знал, что ты болен рассудком, Локки.

–  Ты забыл, что в Лесу все вопросы решаются быстро. «Под сенью древ, сокрытые листвой». Знаешь, наверно, эту песенку?
– Даты шаман?..
– Нет, просто наш последний перед смертью все распевал этот гимн. Наверное, только его и знал. Повисло молчание. Глядя в усмехающееся лицо великана, Питти подумал, что его, Белки, гибель означает смерть и для степняков, даже в том случае, если он заберет с собой Оленя. Им просто не выбраться из Леса. Хорошо, он бросит сороконожку, как только ты уберешь топор.

–  Вот так бы сразу, - неожиданно легко согласился Локки, перекинул оружие обратно себе на плечо и собирался еще что-то сказать, но острие ножа шамана уже уперлось ему в кадык.

–  Вот что, человек из племени Оленей. Ты, кажется, совсем одичал тут в своих угодьях. Так давай-ка каждый пойдет своей дорогой.

–  Ты обещал, - прохрипел Локки, откидывая назад голову, за пончо ему скатилась первая капелька крови.
– Ты сказал свое слово…

–  Слово шамана свято, его можешь вернуть мне только ты.
– Теперь для Питти настала очередь улыбаться.
– Будешь возвращать? Или останешься тут лежать, сокрытый листвой?.. А сороконожку мы выкинем, не волнуйся.
– Я же пошутил, сумасшедший… Возвращаю тебе слово…

Питти не мог отпрыгнуть назад - спасибо копьям степняков, - поэтому сделал несколько шагов вперед, заставив Локки отступить. Умоляя духов, чтобы степняки не догадались снова прижаться к его спине, он

быстро отступил и перехватил нож за лезвие.
– Мне это просто, - покачал он оружие.

–  Да уж, швырять ножи вы, Белки, мастера… - Локки провел рукой по шее и слизнул с ладони кровь.
– Только правильно про тебя говорили, шаман. Ты сумасшедший, для тебя нет закона. Я хозяин этих земель, я не разрешал охотиться, я простил охоту, но приказал оставить добычу… Это по правилам. А ты больше не лесной человек, да и никогда им не был.

–  Не соблазняй меня на убийство, - попросил Питти, хотя прекрасно понимал, что Локки и не подумает заткнуться.
– Давай разойдемся. Не тебе судить о том, нарушил я законы или нет.

–  Да… А я сразу, как тебя увидел, подумал: вот ненормальный, приплелся в Лес весь драный, приволок с собой каких-то… - собирался Локки развить свою оскорбительную мысль, но вдруг замолчал и перехватил топор обеими руками.
– Слышишь?

Раздался далекий дробный топот множества ног, такой частый, что, казалось, тропа заплясала под людьми. Локки поворачивал большую голову то в одну, то в другую сторону. Питти на миг обернулся и сделал степнякам знак ждать атаки со спины.
– Не пойму… - пробормотал Олень.
– Тропа извивается, не пойму, откуда…Ив это время - странно… - В сторону, надо сойти с тропы!
– Питти первым вломился заросли, окаймлявшие заячью дорогу.

–  Да их немного совсем… - остался на месте великан. Его уши, казалось, жили своей жизнью.
– Семь или восемь… Не больше десятка. Степняки нерешительно смотрели на Питти, который ножом расчищал дорогу. Через несколько шагов он оказался в более свободном, хотя и почти темном пространстве, потом быстро вернулся. Именно в этот момент появились зайцы.

Все-таки они атаковали со стороны Локки. Великан был прав: маленькая стая злых ушастых зверей насчитывала не больше десяти особей. Но нападающих это не остановило, и с громкими резкими криками зайцы кинулись на человека. Они неслись длинными высокими скачками, распахнув длиннозубые пасти и прижав к спине белые уши.

Локки пригнулся и, пятясь, заработал топором. С жалобным визгом звери, встреченные в прыжке, один за другим отлетали в стороны от тропы, теряясь в зарослях. При каждом ударе слышался хруст костей, летели брызги крови. Питти смотрел во все глаза, сжимая нож, - скорее всего, Локки не составило бы труда отбить лезвием его бросок.

Когда на тропе остались только два угрожающе рычащих зверя, атака прекратилась. Локки на миг повернул вспотевшее, довольное лицо.
– Вот и все, а вы боялись!

–  Опять бегут, - ответил на это бдительный Килк, и все услышали новый дробный топот, теперь еще более частый.

–  А вот это уже плохо!
– сообщил ему Локки и попятился к прорубленному Питти сходу с тропы.
– Давайте улепетывайте, степные души!

Шаман отступил в сторону и махнул степнякам рукой, те не заставили себя уговаривать и скрылись среди деревьев. Питти, все еще сжимая в руке нож, дождался, пока Локки, уже снова размахивающий топором, дойдет до него.

–  Их много!
– выкрикнул Олень, сходя стропы и на миг оборачиваясь.
– Не пойму, в чем дело! Малыши уже на деревьях?
– Сейчас!