Степан Бандера и борьба ОУН
Шрифт:
Как подчёркивает В. Полищук, «украинские селяне не могли добровольно поддерживать силу (ОУН Бандеры), которая насильно забирала от них (кроме немецких контингентов) не только зерно, но и скот (за исключением одной коровы), свиней (за исключением поросят), одежду — кожухи, жупаны, штаны, бельё и т. д., а кроме того, гнала людей на «шарварки» — повинности, которая силой и террором забирала в УПА не только мужчин и юношей, но и девушек. Тут кое-что интересное: ни один из источников не вспоминает о «полевых жёнах» командиров ОУН—УПА, которых они себе подбирали в украинских сёлах, об этом сказал автору этой критики бывший «политвоспитатель» в УПА, после войны житель Торонто, Александр Степанюк в десятичасовом интервью. Следует не знать психику украинского (и не только украинского) селянина-труженника, который тяжёлым трудом добывал приобретённое им, чтоб говорить о
Ещё один миф, пытающийся закрепиться в истории, касается стычек бандеровцев с подразделениями немецкой армии.
Например, В. Марченко утверждает: «ОУН—УПА в конце 1942 года обращалась к советским партизанам с предложением о координации боевых действий против немцев, но договориться не удалось. Неприязненные отношения перешли в вооружённые стычки. А уже в октябре и ноябре 1943 года, например, УПА провела 47 боёв с немецкими войсками и 54 с советскими партизанами».
У А. Кроткова всё гораздо значительнее: «В мае немцы начали масштабные наступательные операции против УПА. Против повстанцев были брошены мотопехота, артиллерия и танки. Однако активность УПА только возрастала: 295 атак на немецкие опорные пункты в июле 1943-го, 391 — в августе. На Волыни УПА была разбита карательная бригада вермахта: потери немцев — 3000 убитыми, потери повстанцев — 1200 убитых».
Критикуя «Отчёт рабочей группы историков при Правительственной комиссии по изучению ОУН—УПА…» В. Полищук касается и этого вопроса: «Не знает, или не хочет знать С. Кульчицкий таких архивных документов, как ДАРО: ф. Р-30, оп. 2, спр. 33, л. 124, в котором шифром описана договорённость между немцами и ОУН—УПА? Доказательств на сотрудничество ОУН—УПА с немцами, от 19 декабря 1943 года начиная, в архивах есть предостаточно, эти факты неопровержимы, и не нужно «ведущему историку» С. Кульчицкому приуменьшать проблему, написав, что переговоры имели характер обнаружения намерений и закончились безрезультатно. В конце концов, в другом разделе (в 12-м) сам С. Кульчицкий пишет, что в этих условиях отделы ОУН—УПА и боевики ОУН (б) активизировали контакты с подразделениями вермахта. Как и раньше, военное снаряжение и оружие обменивались на разведывательные данные. Но в обмене случились качественные изменения. Когда УПА пребывала в их тылу, немцы поставляли вооружение в ограниченных количествах. Когда УПА оказалась в советском тылу, немцы проявили готовность давать оружие в каком угодно количестве и даже без компенсации. Были налаженные воздушные мосты, которыми самолёты люфтваффе перебрасывали украинским повстанцам военное снаряжение и оружие».
Давая правовую и политическую оценку ОУН—УПА, В. Полищук пишет: «УПА, которая насчитывала максимум 40 000 «вояк», была не в состоянии вести борьбу против немецкого вермахта. Её врагами были советские партизаны и польское население. ОУН— УПА узурпировала право осуществлять государственную власть на основании «Акта 30 июня». В 1943 году почти вся сельская территории Волыни была захвачена ОУН—УПА. Немцы брали «дань» с крестьян, брали её и ОУН—УПА, и советские партизаны также брали продукты у крестьян Волыни. Таким образом, шло соперничество в установлении контроля за сельскими территориями, чтобы с сёл можно было брать «дань». На этом фоне доходило до стычек УПА с немецкой администрацией — жандармерией, немецкой полицией; были случаи нападений УПА на администрируемые немцами усадьбы, склады товаров с целью добыть необходимые товары, продукты. Также имели место стычки с советскими партизанами, в частности, когда они рейдами проходили Западную Украину. Это были исключительно стычки за владение определённой территорией. С вермахтом УПА не начинала боёв, не проводила против него ни диверсий, ни акций саботажа, только иногда, когда немцы направляли карательные отряды для зачисток территории, с которой надо было взять «дань» и взять людей в Германию, УПА отбивалась от них. Сказанное подтверждает даже изданное на Западе описание ОУН Бандеры.
Утверждения пропаганды ОУН про одновременную борьбу УПА на два фронта — против немцев и против большевиков — нелогичны. Эти две мощные силы боролись между собой, то есть побеждая одну силу, УПА объективно помогала б другой силе.
Главным «фронтом» борьбы ОУН—УПА было «устранение», то есть массовые убийства польского гражданского населения, в том числе стариков, женщин, детей, младенцев, за что ОУН—УПА несёт ответственность перед польским и украинским народами».
И всё-таки о чём говорят немецкие документы?
Например, Военно-историческое научно-исследовательское
Применительно к этому ответу обратимся к одному, достаточно объёмному документу. О чём говорит он?
«(Bfh. Н. Geb. Sud)
Национал-украинское бандитское движение, 17.07.1943
[…] Налёты и нападения происходят уже и в том числе в районах дислокации войск. Хозяйственные объекты систематически грабятся, угоняется скот, опустошаются продовольственные склады. Налёт на строительную фирму и уничтожение молочной фермы в последние дни можно также записать на счёт национал-украинских бандитов.
[…]
До февраля налёты служили лишь целям собственного снабжения. Бои с советскими бандами происходили часто, нападения на немецкие соединения были редки… В середине февраля налёты для пополнения запасов оружия и продовольствия участились. Целью налётов на тюрьмы в Кременце и Дубно было освобождение активистов движения…
В марте единичные до того нападения на польские поселения в районах Сарны и Костополя приобрели гораздо больший размах… Многочисленными налётами на посты жандармерии и коммунальные предприятия командовали дезертировавшие шуцманы.
В апреле в районе Людвиполя обстановка была стабилизирована, зато участились нападения на дороги и жандармские посты к югу.
В мае активность банд ещё более возросла, что видно из нижеследующих цифр.
В марте число серьёзных нападений на госхозы и коммунальные предприятия в пяти районах — Любомль, Владимир-Волынский, Горохов, Дубно и Кременец равнялось 8, в апреле — 57, в мае — 70. Особенно чувствительны были уничтожение важных лесопилок, сожжение многочисленных хозобъектов и налёты на железную дорогу. Нападения на польские поселения приняли в этом месяце такие формы, что жители поселений, ещё не подвергшихся нападению, тысячами покидали деревни и шли в города, где добровольно вербовались на работы в Рейх.
В июне, если не считать района Костополя, где были использованы силы противодействия, активность банд ещё более возросла. В Шепетовке крупная банда уничтожила довольно неплохо охранявшийся военный склад. Горохов и Острог окружены бандитскими группировками. Нацеленные нападения на ратуши и церкви для уничтожения метрических книг, а также транспорт, перевозящий отобранное для трудовой повинности население, доказывают, что действия координируются из единого центра […]
Общее руководство национально-украинскими бандами, вне всяких сомнений, в руках бандеровцев. Прежнее предположение, что руководство бандами возьмёт на себя Боровец, не подтвердилось. Различное отношение отдельных отрядов к советским бандам и немецким подразделениям показывает, что у главарей банд нет единства по этому вопросу. Зато они едины как в попытках с помощью налётов на хозяйственные объекты и центры водо- и энергоснабжения парализовать немецкую военную экономику, так и в глубокой ненависти к польскому населению. […]
До марта между советскими и национально-украинскими бандами не раз проходили вооружённые столкновения. Серьёзные бои состоялись в апреле между бандой Боровца и советскими бандами в районе Людвиполя… Бои с советскими бандами продолжаются в этом районе по сей день… В районе Горохова, напротив, нац. укр. банды снабжаются оружием с помощью советской авиации. […]
До апреля нападения на немецкие соединения были единичны. Случаев, в которых немецкие солдаты или полицейские были бы изувечены, зафиксировано не было. В дальнейшем отношение к немцам ухудшилось, и сейчас зверства многих национальных банд уже не сильно отличаются от зверств советских банд. В отдельных случаях, однако, бандиты намеренно берегут жизни немцев. Так охрану военного склада в Шепетовке держали под прицелом лишь до тех пор, пока склад не сгорел. Предводитель нападавших подчеркнул, что не воюет с отдельными солдатами, а хочет лишь затруднить снабжение фронта. В другом недавнем случае два немецких солдата, попавшие в плен, были отпущены на волю, в то время как захваченных вместе с ними казаков расстреляли. Известен и случай, когда тяжелораненый немецкий солдат по приказанию бандитов был доставлен в лазарет, так как главарь бандитов сказал, что они фронтовые товарищи, а его банда сражается лишь против администрации и полиции».