Степень сравнения
Шрифт:
Тогда она перестала мыть посуду и переехала в пусть и дешёвую, но отдельную квартирку и почти каждый день захаживала в родное кафе, чтобы съесть лучшие во всем Стамбуле симиты. Она невероятно полюбила их за это время.
Эти два года дались ей тяжело. Её отец всеми силами пытался принудить дочь к порядку и вернуть её домой шантажом, угрозами и силовыми методами. Он перекрыл ей доступ к счетам всех членов семьи, писал кляузы в университет. Однажды даже приехал за ней с полицией, на что Эмине, наверное, впервые в своей жизни взорвалась таким
— Мне восемнадцать лет, и ни один мерзавец на этом свете не имеет права заставлять меня выйти замуж за старика! Понял? Ты! Если посмеешь тронуть меня ещё хоть пальцем, я засвидетельствую побои снова и засужу тебя! Ты избивал меня всю мою жизнь, ты унижал меня, ты унижал мою мать!
Отец стушевался и смотрел на Эмине с изумлением. Он ещё никогда не видел дочь в таком состоянии и ещё ни разу не получал столь яростный отпор. Полицейские же потихоньку переводили неприязненные взгляды с Эмине на мужчину.
— Ты избивал её тоже, и моих сестер! Если ты посмеешь сунуться ко мне ещё хоть раз, я не найду покоя ни на этом свете, ни на том, пока не посажу тебя в тюрьму к таким же негодяям, как ты! Аллах тому свидетель, я больше в жизни не назову тебя отцом и не произнесу твоего имени! Ты слышишь меня?! Слышишь?!
Эмине кричала так, что из соседних квартир высовывались соседи. Полицейским пришлось удерживать её, чтобы она не устроила драку. После этой отвратительной сцены арендодатель попросил её переехать, и Эмине стала жить в том скворечнике под крышей, в который направлялась сейчас.
Больше отец не пытался вернуть дочь силой. Вместо этого Эмине начала звонить мать. Отказать матери в общении Эмине не могла, и тем не менее, она не соглашалась на то, чтобы вернуть жизнь в прежнее русло. Она твёрдо решила выйти из-под гнёта сумасшедшего родителя и жить своей жизнью.
Она продолжила ходить в университет. Лучшую студентку курса, конечно, не тронули, хоть и провели душеспасительную беседу о ценности семьи, но она не смогла сменить научного руководителя. Еще бы! Ведь смена научного руководителя происходила исключительно согласования самого декана. Естественно, он ей этого не позволил.
После того, как Эмине покинула отчий дом, учеба резко стала для неё усложняться. Бора-бей, казалось, слишком близко к сердцу принял идею выкинуть Эмине из университета. Правда, эффект у этой линии поведения получился обратным. Эмине стала учиться так безукоризненно, что Бора-бею просто не к чему было придраться.
Мать призналась ей позже, что жених и отец решили, что если Эмине не сможет закончить университет, то она не сможет и получить профессию. А без профессии она не сможет найти достаточно хорошо оплачиваемую работу, которая позволит ей жить отдельно, и ей придется вернуться в лоно семьи или выйти замуж за Бора-бея.
Услышав это Эмине просто расхохоталась, она хохотала так звонко и громко, что даже мать её хмыкнула в трубку, хотя Эмине давно не слышала её смеха. Эмине
— Мама, я выберусь, я не сдамся, обещаю!
Мать тихо нашёптывала Эмине благословения и слова ободрения, а потом громко, чтобы услышал отец, отчитывала её за непослушание. Эмине кивала и отвечала своё.
— Эмине, ты понимаешь, что ты позоришь нашу семью?! — говорила мать.
— Мам я сегодня коллоквиум отлично прошла, высший балл. А ещё такую книгу нашла в библиотеке, ты себе не представляешь!
— Эмине, дочь, твоё поведение просто непозволительно!
— А ещё нам летнюю практику обещали. Говорят, будем исследовать Гёбеклитепе[5].
— Это просто немыслимо! — ответила мать вполне искренне.
— Я сама в шоке, мама! Ты не представляешь! Я ведь мечтала об этом, — сказала Эмине с жаром.
— Я устала от этого разговора! — строго сказала мать.
— Я поняла, мам, я тоже тебя люблю!
Эмине мечтала, чтобы вся её семья освободилась от власти отца. Она с яростью вспоминала те времена, когда она пыталась отвоевать право ходить без платка. Эмине сражалась за своё право быть свободной. Она просто обязана была стать независимой, чтобы стать свободной.
И она успешно это сделала! Но в самый последний момент этот проклятый Бора-бей помешал ей получить разрешение на проведение раскопок. Впрочем, подумала Эмине, она выбиралась и не из таких ситуаций. В конечном итоге, если её выпихивают в дверь, она всегда может найти окно, в которое она влезет, впрыгнет, взлетит для чтобы прийти к своей цели.
Девушка дошла до своего дома и поднялась свою маленькую квартирку. Гёзлеме пахли просто невероятно. Эмине заварила себе крепкий чай и достала лакомство. Девушка с наслаждением вгрызлась в лепёшку и плюхнулась на табуретку перед крошечным столом.
Она открыла ноутбук и ввела пароль, чтобы проверить почту. В её почтовом ящике болталось одно непрочитанное входящее письмо. Эмине открыли его щелчком мизинца, чтобы не испачкать клавиатуру жиром.
Адресант был странный. «Osmanl?[6]», — прочитала она. Обычно Эмине такие письма не открывала, опасаясь заразить компьютер, но тема письма заставила её судорожно сглотнуть и податься ближе к экрану. «Разрешение на раскопки». Эмине забыла, что у неё за щекой остался недожёванный комок вкуснятины, и схватила мышку, не заботясь больше о чистоте.
'Эмине-ханым, прошу простить мне мою невежливость, я не назову Вам своего имени. Но я — истинный сын своей страны, и достаточно люблю историю, чтобы Вы могли называть меня Османцем. Как я уже упомянул, я являюсь горячим поклонником истории нашей с Вами родной страны. Как и Вы.
Я внимательно следил за Вашими успехами в учебе. Не удивляйтесь, некогда я имел непосредственное отношение к Стамбульскому университету и сохранил некоторые полезные знакомства, которые позволили мне наблюдать за Вашими стараниями.