Степная быль
Шрифт:
– Он здесь, видно, давненько…
– Да, под солнцем и дождями.
– Откуда бы здесь акваланг? – произнес Иван Николаевич, со всех сторон осматривая находку.
– Может быть, упал с пролетающего лайнера? – высказал предположение программист.
Конструктор с сомнением покачал головой.
– Здесь не проходят трассы… Однако ж не будем терять времени.
– Надеюсь, по крайней мере, транспортер в порядке, – сказал программист, когда они шли, сверяясь с планшеткой.
Командная рубка – мерцающий эллипсоид – встретила их полным молчанием. Даже мембрана не издала ни звука.
Продираясь сквозь заросли трубок, они кое-как добрались до невысокого пульта.
– Ну и наворотил! – сказал конструктор – непонятно: осуждающе или с восхищением. – Настоящие джунгли.
– Мы не ставили никаких условий насчет внешней красоты, напомнил программист. – И потом, рубка не рассчитана на то, что в ней должны находиться люди.
– Погоди защищать. Посмотрим, как он справился с основным заданием. Может, и рудника-то никакого нет, а так, скопище манипуляторов… По сигналам благополучия да по цифрам добычи вольфрама трудно еще судить о том, что сумел сделать Большой Мозг.
– Рудник есть, я уверен! – горячо сказал Анатолий.
– Ну, а если так… Если он сумел спроектировать и построить весь необходимый комплекс для добычи вольфрама… Можно считать, что основная задача решена. На первый раз, пожалуй, и нельзя было добиться большего.
В центре пультового экрана, наискось перечеркивая его, мерцали две синие ленты.
Конструктор и программист переглянулись. Ленты означали, что Большой Мозг мертв.
– Иван Николаевич! – выпалил Анатолий и схватил конструктора за руку: без управления комплекс с минуты на минуту мог взлететь на воздух.
– Если он не взорвался раньше, то сейчас катастрофа маловероятна, – спокойно сказал конструктор, разгадав мысли программиста.
Пока Анатолий возился с клубком волноводов, конструктор медлительно, словно ничего не случилось, колдовал у пульта, присев на корточки. Наконец он разогнул спину, и глаза его радостно блеснули. Он указал Анатолию на небольшой сферический экран, полускрытый узкими ладошками листьев, покрывающих гибкие ветви манипуляторов. Внутри шара бежали резво две тонкие струйки, фиолетовая и красная. Ежесекундно они смыкались на миг, а затем снова бежали порознь. Значит, рудник или какое бы там ни было подземное сооружение, созданное под руководством Большого Мозга, – продолжал работать!..
– Ничего не понимаю. – Анатолий вытер лоб. – Для нас существенны два факта. Первый: Большой Мозг мертв. Второй: рудничный комплекс работает.
Лицо Анатолия выражало полную растерянность.
– В чудеса я не верю. Попробуем разобраться, – твердо произнес конструктор.
Два часа кропотливых исследований ничего не объяснили. Рудник работал, и работал нормально. Большой Мозг был мертв.
– Сдаюсь! – воскликнул наконец конструктор, воздев кверху руки. – Идем в центральный шурф.
Бледный до синевы человек сидел за столом, невидяще глядя прямо перед собой. Правда, зрение к нему вернулось полчаса назад, но он все еще был поглощен картинами, без устали сменявшимися перед его внутренним взором.
– Значит, вы из Зеленого городка? – с уважением в голосе повторил Анатолий.
– Зеленый, сектор равновесных систем, инженер Евгений Петрович Забара, – медленно произнес бледный человек.
В каждом жесте, слове конструктора и программиста сквозило восхищение инженером Забарой. Он взвалил себе на плечи тяжесть оперативного управления огромным комплексом и нес эту тяжесть, окруженный работающими механизмами, ежеминутно решая логические головоломки, не видя впереди никакого просвета. По сути, этот человек спас проект «Уран». Во всяком случае, если бы не его вмешательство, поначалу невольное, работа над проектом могла бы затянуться кто знает на какой срок…
– Да вы ешьте, ешьте, – сказал конструктор.
– Что?.. Ах, да, да… Спасибо, больше не хочется. Знаете, отвык, – сказал Забара, отодвигая тарелку так, словно она вот-вот могла рассыпаться.
– Нам остается извиниться, – развел руками конструктор, но вы, как инженер, понимаете, что система без внешнего контроля…
– Ну что вы, – перебил Забара, – это было очень интересно. Я сам многому научился. Даже отпуска не жалко. – Он впервые улыбнулся.
– Проект «Уран» еще в стадии разработки, – сказал Анатолий.
– Задумано грандиозно.
– Видите ли, – сказал конструктор, – вмешательство Центра в работу Большого Мозга исключено.
– Совершенно?
– Да. Лишь раз в неделю он обязан был посылать короткий радиосигнал.
– О ходе работы?
– Ни-ни! – замахал руками конструктор. – Это был всего-навсего сигнал благополучия.
– Сигнал благополучия…
– Он означал, что Большой Мозг функционирует. И ничего больше.
– Понимаю: полная самостоятельность, – кивнул Забара, отпивая глоток из стакана. – Но если руднику грозит опасность… Если какой-нибудь непредвиденный случай… Может тогда Большой Мозг вызвать человека?
– Не может, – твердо ответил конструктор.
– А если бы руднику грозило уничтожение? – воскликнул Забара.
– Даже тогда.
– В общем-то ясно. В космосе Большому Мозгу придется решать задачи без всяких нянек. Но тогда разрешите еще один вопрос…
– Пожалуйста, – кивнул Евгений Николаевич.
– Почему Большой Мозг обошелся со мной так… – Забара замялся, подыскивая слово, – так бесцеремонно?
– Ах вот что! – улыбнулся конструктор. – Видите ли, Большой израсходовал свой запас энергии гораздо раньше, чем мы предполагали. Жаловаться нам он не мог. Что было делать? Он, возможно, свернул бы программу. Это, в общем, был бы сильный удар по проекту «Уран». Но тут в зоне действия рудника случайно оказался человек… Мог ли Большой Мозг отказаться от такой великолепной возможности?
– Я имел в виду не это.
– Что же касается бесцеремонности… Видите ли, киберсхема никак не была рассчитана на общение с человеком.
– Значит, все, что я видел… сооружено по его проекту? И под его началом?
– Все без исключения. Даже наружный люк из дерна.
Забара умолк.
Наверное, он снова вспоминал, как управлял гигантским рудником, неподвижно вися в головной рубке, окруженный бесчисленными трубками датчиков и анализаторов, а где-то совсем рядом возвышался безжизненный Большой Мозг.