Степная радуга(Повесть-быль)
Шрифт:
Пожимая Архипу руку, он улыбнулся, обнажив крепкие и ровные, снежной белизны зубы. Потом весело кивнул в сторону Архипа Назаровича:
— С тестем вашим мы на прошлой неделе побратались. Вместе в Балакове прокламации составляли. Он — крестьянам, я — нашим металлистам. Без бахвальства скажу — зажигательные получились воззвания! Но ими одними, конечно, дела не сдвинешь. При нынешнем положении сложновато. Большевиков в Балакове — малая горсточка. И сотни не наберется. Зато господ всяких, торговцев понаехало — пруд пруди! Офицерья на улицах что поганок после дождика. Эсеровско-кадетским крикунам
— Точно так. Солдату смелости не занимать…
Понравился Архипу этот неугомонный и решительный человек, балаковский плотник Григорий Чапаев, с которым они были одногодки — оба в одно время на германскую призывались и жизнь прожили очень схожую. Оказалось, что и на фронте они бок о бок служили и один плацдарм обороняли и, что самое удивительное, ранены были в один и тот же день. Сразу столько совпадений! Даже странно, как это они не встретились, не подружились еще там, на позиции.
— Ничего, придется нам, Архип, еще не раз отведать бульончика из общего котла. Впереди жаркие дела назревают, похлеще прежних! — сказал Чапаев. — На фронте за большевистскую агитацию меня вот чуть было под трибунал не упекли. Спасибо, революционный солдатский комитет выручил. И теперь вот под чужим именем приходится скрываться. В родной дом с оглядкой, задворками да оврагом по ночам пробираюсь, словно вор. И смех и грех! А ничего не поделаешь — на нелегальном положений.
— А как же детишки? — спросила Дуняша. — Неужто отца вовсе не видят?
— Детишками еще не обзавелся. Бобыль-бездомник.
— В ваши-то годы…
— Жизнь завертела. То с отцом да с братом Василием по деревням плотничал, то фронт, а теперь вот подпольщиком заделался. Для семейного уюта времени не остается…
Хозяйка принесла из кухни дымящийся самовар. Гости подсели к столу. Пили чай и разговаривали, то и дело переключаясь с серьезного на шутливый лад. В ногах у взрослых ерзали, забираясь под стол, Дунины малыши: вместе с хозяйским сыном Степкой-вертуном они играли в разбойников.
Неожиданно в дверь кто-то постучал. Архип Назарович с беспокойством глянул на Григория Чапаева.
— Не иначе Заякин, староста наш. За версту чует, визгливый пес, когда гость в доме. Так и шныряет вокруг да около, шпионит за своим писарем. Ему чужая беда за сахар.
Чапаев отставил недопитую чашку, пересел подальше, в темный угол, под фикус.
Староста вошел в избу без приглашения. Заметил в углу незнакомца и любезно поклонился:
— Вечер добрый! Раз гость в доме, значит, найдется что выпить. Налей-ка, Назарыч, чекушечку за приятную встречу…
Архип Назарович достал с полки раскупоренную бутыль водки, налил полный стакан и поднес старосте. Тот выпил одним залпом. Обтер ладонью мокрые усы, удовлетворенно причмокнул и покосился на молчаливого гостя.
— А что ж его-то не угощаешь? Али не пьющий по хворости?
— Нельзя Якову. Он при службе, а у служивого на всякое хотение есть терпение, — поспешил объяснить Архип Назарович. — Познакомься — агент компании «Зингер». Предложил вот швейную машину купить. Да у меня, сознаюсь, денег кот наплакал. Хорошего не купишь дешево.
— Люблю торговых людей! — молвил староста и потянулся к бутыли, налил сам себе еще стакан водки, выпил ее не закусывая. — Выходит, из Балакова к нам? Молва ходит, что у вас там не все спокойно. Металлисты маминского завода, слышал, шалят, претензии хозяину предъявили. Распоясались людишки, и то им не так, и это им не эдак. Власть теперича народная, а они все недовольны. Беда с ними, никак угодить не возможно!
— Была бы настоящая народная власть, беды бы не было, — ответил гость из угла.
— А ноне, значит, не настоящая? Это после революции-то? Гм… Ну, что ж, поживем — увидим. А пока — прощевайте!
И, покачиваясь, зашагал к выходу. Остановился у порога, отвесил прощальный поклон гостю, многозначительно глянул на Архипа Назаровича и хлопнул дверью.
— Ну и лиса! — насмешливо бросил вслед ему хозяин. — Сам сидел на лавке, а хвост держал под лавкой.
Григорию Чапаеву тоже пришла пора прощаться. Он поднялся, надвинул фуражку на лоб и вдруг хватился — нет кожаной сумки. Там хранились наган и важные бумаги. Он ясно помнил, что положил ее на лавку, когда сидел у голландки. Куда же она запропастилась?
— Уж не Заякин ли унес? — предположила Дуняша. — Сунул под пальто, и дело с концом. Долго ли!
Григорий рванулся к двери, чтобы догнать старосту. Архип Назарович придержал его:
— Да и не подходил он к голландке вовсе. Тут безотлучно детишки копошились, разбойников изображали. Не иначе разбойничьих рук дело. — И грозно подозвал к себе вихрастого Степку: — Признавайся, атаман, где сумка? По глазам вижу — ты ее забельшил…
— Не брал я… Вот еще!
— Уши надеру, коли обманываешь!
Степке стало жаль ушей. Он признался, что спрятал сумку под кровать.
— Я думал, что дяденька забудет про сумку, — сознался Степка, — и она нам достанется.
— Тебе-то зачем?
— В сумке наган. Он мне во как нужен! Вдруг разбойники нападут…
Брови отца сурово сдвинулись.
— С разбойниками воевать собрался, а сам, как бандит, человека ограбил… А ну, доставай пропажу!
Степка юркнул под кровать и вынул черную сумку. Гость расстегнул ее, глянул, все ли на месте, и, успокоившись, потрепал Степкины вихры:
— Как же тебе, безоружному, теперь от врагов отбиваться? Плохи твои дела, парень! Придется, видно, при следующей встрече не один, а сразу два нагана прихватить — для себя и для тебя. Чтобы было чем за правое дело драться!
Визит старосты Заякина в дом Калягина не прошел бесследно: Архипа Назаровича земское начальство вызвало в Горяиновку, учинило ему допрос. Главным образом интересовалось личностью заезжего гостя, допытывалось, по какой надобности приезжал к нему большевистский агент. Архип Назарович недоуменно пожимал плечами.