Стервятники
Шрифт:
Хэл поднес гребень к лицу, как священную реликвию. Опять этот запах, головокружительный аромат женщины. Намотав волосы на палец, Хэл снял их с гребня и почтительно положил в карман своей грязной, пропотевшей рубашки.
И в этот миг за пестрой китайской ширмой в конце каюты послышалось негромкое всхлипывание.
— Кто здесь? — спросил Хэл, подняв саблю. — Выходи, или я проткну тебя.
Еще одно всхлипывание, более жалобное.
— Клянусь всеми святыми, я не шучу!
Хэл подошел к ширме.
И пропорол многоцветную панель. От сильного удара ширма покачнулась и
Она закрывала лицо руками, но водопад блестящих волос, ниспадавших до палубы, сверкал, как только что отчеканенные золотые эскудо, а разметавшиеся юбки были цвета голубого крыла ласточки.
— Прошу вас, мадам, — прошептал Хэл. — Я не причиню вам зла. Пожалуйста, не плачьте. — Его слова не подействовали. Очевидно, она его не поняла, и Хэл перешел на латынь: — Не бойтесь. Вы в безопасности. Я не причиню вам зла.
Золотистая головка поднялась. Она поняла. Он посмотрел ей в лицо и словно получил в грудь заряд шрапнели. Боль была такой сильной, что он ахнул.
Он и думать не мог, что существует такая красота.
— Милосердия! — жалобно прошептала она по-латыни. — Пожалуйста, не обижайте меня.
Глаза ее были полны слез, но это лишь подчеркивало их величину и необычный фиалковый цвет. Щеки побледнели и напоминали прозрачный алебастр, и капли слез на них сверкали, как жемчужины.
— Вы прекрасны, — сказал Хэл по-прежнему на латыни. Он говорил задыхаясь, словно висел на дыбе. Его разрывали чувства, каких он никогда раньше не испытывал. Ему хотелось защищать эту женщину, заботиться о ней, сохранить ее только для себя, любить ее и обожествлять. Все рыцарские слова, которые Хэл до сих пор читал, но не понимал по-настоящему, рвались на язык, требуя произнесения, но он мог только стоять и смотреть.
И тут его внимание привлек другой слабый звук позади. Из-под атласного покрывала, свисавшего с края огромной кровати, выбралась свиноподобная фигура. Спина и живот были покрыты такими толстыми слоями жира, что те колебались при каждом движении этого человека. Толстые складки жира свисали с шеи и мясистых щек.
— Защищайся! — крикнул Хэл и кольнул острием шпаги.
Губернатор с воплем упал на пол. Он корчился, как щенок.
— Пожалуйста, не убивай меня. Я богатый человек, — всхлипывая, произнес он тоже по-латыни. — Я выплачу любой выкуп.
— Вставай!
Хэл снова кольнул его, но Петрусу Ван де Вельде хватило сил и храбрости только встать на колени. Так он и стоял, хныча.
— Кто ты?
— Я губернатор мыса Доброй Надежды, а эта женщина моя жена.
Хэл никогда не слышал более ужасных слов. Он в отчаянии смотрел на этого человека. Прекрасная женщина, которую он уже любит всем сердцем, замужем за этой пародией на мужчину, стоящей перед ним на коленях.
— Мой тесть — директор Компании, один из самых богатых и влиятельных купцов Амстердама. Он заплатит любой выкуп. Пожалуйста, не убивайте нас.
Слова его были для Хэла пустым звуком. Сердце его разбилось. В несколько мгновений он перешел от высшего восторга и экзальтации от любви к отчаянию.
Зато для сэра Фрэнсиса Кортни, который теперь стоял у входа в каюту вместе с Аболи, слова губернатора значили очень много.
— Пожалуйста, успокойтесь, губернатор. Вы и ваша жена в полной безопасности. Я распоряжусь о доставке вашего выкупа. — Он взмахнул шляпой с перьями и преклонил колено перед Катинкой. Даже он не мог устоять перед ее красотой. — Позвольте представиться, мадам. Капитан Фрэнсис Кортни к вашим услугам. Прошу вас, успокойтесь и соберитесь с духом. Я буду признателен, если в четыре склянки, то есть через час, вы присоединитесь ко мне на полуюте. Я намерен провести собрание экипажа.
Корабли шли под парусами: каравелла под лиселем и верхними парусами, большой галеон — под гротом. Они шли близко друг от друга на северо-восток, удаляясь от мыса, приближаясь к восточному побережью Африки. Сэр Фрэнсис отеческим взглядом смотрел на свой экипаж, собравшийся на палубе галеона.
— Я пообещал вам по пятьдесят гиней в качестве вашей доли, — сказал он, и все радостно закричали. Некоторые были ранены. Пятерых, слишком ослабевших от потери крови, чтобы стоять, уложили вдоль форштевня; но никто не хотел пропустить ни слова из церемонии. Мертвых уже завернули в парусиновые саваны, каждому привязали к ногам голландское ядро и уложили на носу. Шестнадцать англичан и сорок два голландца, примиренные смертью. Никто из живых о них не думал.
Сэр Фрэнсис поднял руку. Все замолчали и подались вперед, чтобы не пропустить ни слова.
— Я солгал вам, — сказал сэр Фрэнсис. Наступило мгновение смятения; не веря своим ушам, моряки застонали и что-то мрачно забормотали. — Среди вас нет никого… — он помолчал, чтобы усилить эффект, — кто после сегодняшнего дела не стал богаче на двести фунтов!
Все молча глядели на него; потом словно сошли с ума от радости. Они прыгали и орали, вертели друг друга в безумной пляске. Даже раненые сели и принялись радостно кричать.
Сэр Фрэнсис благожелательно улыбался, давая экипажу время выразить свою радость. Потом помахал над головой рукописными страницами, и все снова смолкли.
— Вот сделанное мной извлечение из описи груза!
— Читайте! — взмолились моряки.
Чтение продолжалось около получаса: капитан зачитывал очередной пункт, переводил с голландского, и моряки поднимали радостный крик. Кошениль и перец, ваниль и шафран, гвоздика и кардамон общим весом сорок две тонны. Моряки знали: вес за вес и фунт за фунт — эти пряности стоят столько же, сколько слитки серебра такого веса. Они охрипли от радостных криков, и сэр Фрэнсис снова поднял руку.
— Может, я утомил вас этим бесконечным перечнем? Достаточно ли с вас?
— Нет! — закричали все. — Читайте дальше!
— Что ж, в таком случае в трюме есть древесина. Балу, тик и другие необычные деревья, которых по ту сторону экватора никто не видел. Свыше трехсот тонн. — Они с горящими глазами выслушивали его слова. — Есть еще многое, но я вижу, что утомил вас. Довольно?
— Читайте все! — взмолились они.
— Тончайшая фарфоровая белая и синяя керамическая посуда и шелк в штуках. Это очень понравится дамам!