Стигма ворона 4
Шрифт:
— Святые акады... — пробормотал стражник.
— Зря стараешься — им отсюда нас не слышно, — с усмешкой проговорил Ларс.
Он стащил перчатки, вынул из внутреннего кармана плаща свою трубку и, подвинув поближе к огню озябшие ноги, принялся набивать ее смесью.
Дети с опасливым любопытством наблюдали за незнакомцем, женщина, казалось, немного расслабилась, смирившись с присутствием чужака.
— Ты из Богатых Дубрав едешь? — спросила она. — Из какого города? Зирта? Комас?
— Я из Уршу, — ответил .
— Ого! Далеко, — удивился стражник.
— Для бешеной крысы — почти близко, — хмыкнул Ларс. — А вы откуда?
— Из Хориса, — ответила женщина.
Комочки курительной смеси застыли в щепоти Ларса.
— Хорис? Это, кажется, немного не доезжая Вилона?
— Да, перед Камышовским разливом.
— А что в самом Вилоне сейчас творится, не знаете?..
Стражник с женой переглянулись.
— Даже не знаю, как тебе ответить, — сказал воин. — По-моему, никто не знает, что там на самом деле творится...
У Ларса внутри стало вдруг горячо. Усталость мгновенно растаяла.
— Что там?!
— У тебя в этом городе кто-то из близких? — сочувствующим голосом спросила женщина.
— У меня там сын! — выпалил Ларс. — Так что в Вилоне? Тоже гиганты?
Стражник кашлянул.
— Ну, точно я тебе сказать не могу — своими глазами я ничего не видел. Но говорили, что там... какие-то одержимые твари напали на город. В железной броне. Больше ничего не знаю.
На мгновение Ларс будто застыл.
И все вокруг — костер, замерзшее поле, люди и собственная боль будто отодвинулось далеко-далеко, оставляя после себя только мертвую пустошь бесчувствия.
— Спасибо за костер, — хмуро проговорил он, наконец, убирая так и не раскуренную трубку обратно в карман. — Поеду я.
— Слышь, там, может, все еще нормально сложится, — неловко попытался подбодрить его стражник. — У них там глава — Атон из Сандоса, умный старик, не то что наш Хорек, который заставлял людей против гигантов выходить, будто мы — заставные стигматики с переднего края! Думаю, он нашел способ людей живыми вывести.
Ларс молча хлопнул его по плечу, поднялся и пошел отвязывать коня.
— Доброго пути тебе, и пусть твой сын окажется живым! — крикнула ему в спину женщина.
Но Ларс ее уже не слышал.
Он понимал, что теперь торопиться уже не имеет смысла. Потому что все самое страшное, что могло произойти, или уже произошло, или по каким-то причинам все-таки не случилось. И в любом случае он уже никак не сможет повлиять на исход.
Но не торопиться он не мог.
Поэтому, с размаху ударив коня по крупу ладонью, Ларс рванулся в ночь.
Снег между тем перестал, а ветер, напротив, только усилился. Небо медленно светлело и очищалось от туч, и теперь пространство вокруг просматривалось без труда. Никаких путевых камней или силков по близости видно не было, так что Ларс мог наполнить энергией стигмы уставшего коня, не рискуя вызвать на свою голову тучу ненужных проблем.
К полудню он добрался до пролеска, известного как Камышовский могильник. Вот уже много лет в эти места, заболоченные большую часть года, приходили подыхать раненые и ослабленные одержимые твари. Что за неведомая сила влекла их сюда, никто не знал. Но место считалось гиблым и проклятым, так что вынужденные путники после проезда через него даже расчищали коням копыта от скверной земли, прежде чем ехать дальше.
Обычно здесь каркало только вечно голодное воронье. Но сейчас сквозь шум ветра и скрип старых стволов от могильника доносилось тоскливое подвывание и стон.
Поколебавшись, Ларс пустил коня в объезд — умирающие звери непредсказуемы, а у него не было ни желания, ни времени утихомиривать их мечом.
Миновав пролесок, он спустился к устью реки Камышовки и по ветхому мосту осторожно перебрался на другой берег.
Отсюда до Вилона оставалось уже рукой подать.
Поддав коню под бока, он помчал вперед по нехотя оттаявшей под неласковым солнцем тропе.
Вскоре ему по пути стали попадаться туши одержимых тварей и обломки машин — выломанные клешни, опоры, раздавленные корпусы.
На перекрестке он увидел сожженные дочерна телеги, запряженные обожженными насмерть лошадьми, и больше двух десятков человеческих тел, среди которых особенно выделялись два совсем крошечных.
Была ли это отставшая группа горожан, или, наоборот, первые из числа попытавшихся уехать прочь, предположить было невозможно.
Не останавливаясь, Ларс промчал мимо, по направлению к городу.
И, наконец, его взгляду открылись городские стены, над которыми с громким карканьем носились вороньи стаи.
Перед стенами рваным ранами зияли огромные земляные воронки. В проломах стен виднелись разрушенные обожженные дома и мертвые тела стражников на рыночной площади.
А еще — огромная серая туша гигантского волка.
Ларс остановился.
Сердце в груди будто расширилось до запредельных размеров и больше не помещалось под ребрами. Холодный воздух обжигал гортань и не давал надышаться.
Наконец, Ларс тронул коня, и тот неспешным шагом въехал в мертвый город.
А прямо напротив въезда, на лобном месте, сверкал шпиль, сорванный с ратуши и воткнутый наискосок в деревянный эшафот.
На верхнем конце двухметрового шпиля висело насаженное на него тело мальчика — босого, в черных охотничьих штанах и белой рубахе. Руки его были связаны. Пустые глазницы смотрели вдаль — туда, где был его отец вместо того, чтобы быть здесь.
Ларс остановил коня.
Спешился, поднялся на эшафот и, ухватившись руками за шпиль, с глухим рычанием вырвал его из деревянного настила. С телом собственного сына на конце железного древка Ларс спустился по ступеням вниз и опустил свое страшное знамя на землю.