Стигмалион
Шрифт:
Только папы не было. Хорошо бы, он тоже пришел… И бабушка. А может, и не нужно им сюда приходить. Я все равно не смогу смотреть им в глаза…
– Ничего не говори, будет больно, очень сильные ожоги, – всхлипнула мама.
Я не смогла бы ничего сказать, даже если бы попыталась: у меня полголовы было забинтовано, и бинты тянулись поперек рта, а рот был забит горькой от лекарств ватой.
– Помнишь что-нибудь?
Я покачала головой.
– Зато Джесси помнит, – процедил сквозь зубы брат.
– Сейдж, не сейчас, – попросила его
– А почему не сейчас? В следующий раз ее могут не спасти, ты знаешь! Она же намеренно это сделала, черт побери!
Я подняла руку – она тоже была перебинтована, только пальцы торчали – и жестом попросила бумагу и ручку. Мама порылась в сумочке и вынула блокнот и карандаш.
«Сколько я здесь?» – написала я так коряво, что сама бы не смогла прочесть. Но мама легко понимала мою писанину:
– Третий день.
«Как Джесси? Он знает, где я и почему?»
– Знает, – кивнула мама.
«Черт», – так и написала. Мама прочла, и горькая улыбка тронула ее губы.
«Он придет?»
– Ты хочешь этого?
«Да».
– Тогда мы попросим его, – заверила мама.
– Да не придет он! – перебил Сейдж и запустил руки в спутанные волосы.
«Почему?» – написала я, рука стала дрожать.
Мама вздохнула и переглянулась с Сейджем.
– Он не спрашивал о тебе с того самого вечера, когда тебя забрала скорая, – выпалил Сейдж. – Ему пофиг!
– Сынок, ты слишком резок…
– Мам, не нужно ее обнадеживать. Джесси не из тех, кто будет сидеть у ее постели, и лучше сказать об этом сразу.
Я хотела задать еще миллион вопросов и получить на все ответы, но рука утомилась и уронила карандаш.
Ничего, все заживет. И тогда я спрошу все, что хочу. Зато я трогала этой рукой Джесси. Его лицо. И волосы. И плечи.
– Поспи, хорошо? – попросила мама. – Завтра будет лучше, чем сегодня.
Спать я не могла. Мама оставила блокнот и карандаш, и я начала рисовать. Сначала появилась решетка, а потом пленница. Она вцепилась руками в стальные прутья и смотрела на меня огромным испуганным глазом с широким зрачком.
«Стигмалион» – вывела я сверху неровными буквами. И дописала ниже четыре корявые строки:
«Принцесса была прекрасная, была смелая. Ожоги были красные, а шрамы белые. Принцесса лбом стучала в железные прутья, Принцесса сбежать мечтала… Но больше не будет».Прошла еще одна неделя в больнице.
Каждый день мне промывали
Больше всего на свете мне хотелось поговорить с Джесси. И меньше всего на свете хотелось, чтобы он увидел мое лицо. Я видела себя в зеркале, которое выпросила у медсестры. Все не так страшно: просто новая кожа на месте ожогов – не бледно-розовая, а ярко-красная. Нужно время, чтобы она восстановилась и побледнела. Возможно, понадобится пластика губ, но еще точно неизвестно. Слизистая во рту заживала быстрее всего: я уже могла двигать языком, чувствовала вкус лекарств. Супа. И слез, когда они стекали по щекам и попадали в рот: соленые.
Я не знала, сколько еще смогу ждать, прежде чем не сдержусь, выпрошу у медсестры телефон и позвоню Джесси.
Родные приходили каждый день. Чаще всего Сейдж. Был зол на меня страшно.
– Ты – бессовестная, эгоистичная дура, – повторял он каждый день, вливая жидкую еду мне в рот.
– Знаю, – бормотала я еле-еле. Если раздвину губы шире, то лопнет новая кожа, поэтому приходилось говорить, почти не раскрывая рта.
– Бессовестная, безответственная, сумасшедшая, бестолковая. Родители этого не скажут, а от меня – получай.
– Ты знаешь, что такое «бритва Хэнлона»? – пробубнила я.
– Самое время поумничать.
– Я не умничаю. Я пытаюсь объяснить. «Бритва Хэнлона» – методологический принцип, который гласит: «Не приписывайте злому умыслу то, что можно объяснить обыкновенной глупостью». Вот и здесь не было никакого злого умысла…
– Даже не пытайся сбить меня с толку, – хмуро предупредил Сейдж.
– Сейдж, я не планировала все это! Клянусь! Мы просто перепутали бутылки. Случайно. Я потеряла бдительность. А потом подумала, что раз уж все равно валяться в реанимации…
– Если бы ты просто отпила из его бутылки, то все было бы не так плохо! Господи, поверить не могу, что ума в твоей тупой башке так мало.
– Наверно, пиво в голову ударило…
«И его поцелуи».
– Пиво, пиво… Отделалась бы ожогом на губах, а так посмотри на себя – все лицо, вся шея, все руки… Еще и на груди отпечаток ладони! Да не смотри на меня так. Увидел, когда срывал с тебя одежду и поливал водой, чтобы смыть следы! Ты этого уже не помнишь, потеряла сознание.
– Прости…
– Не прощу. Не прощу, Долорес. Скажи, что дальше? Ты и дальше будешь калечить себя, кидаясь парням в объятия?
– Я уже испытала все, что хотела испытать, Сейдж. Теперь я знаю, как это… Так что… Принцесса снова в Стигмалионе. В платье нарядном, на троне, в короне. Перчатки, вуаль, меховое манто. Только бы шрамы не видел никто.
– Что это еще за стишочки?
– Сама придумываю. Поэма о Принцессе Долорес и заколдованном замке. Где ее жестоко наказывают за малейшие провинности и откуда она, бедная, не может убежать…