Стихи
Шрифт:
Дети
Вот ты и ухолишь из тихого сквера. Ручей прохладный, источник светлый!
Открытые очи засохших деревьев плачут мертвой листвою, изранены ветром.
ПЕРЕПУТЬЕ
Как больно, что не найду свой стих в неведомых далях страсти, и, на беду, мой мозг чернилами залит!
Как жалко, что не храню рубашки счастливца: кожи дубленой, что на броню, отлитую солнцем, похожа.
(Перед моими глазами буквы порхают роями.)
О, худшая из болей поэзии боль вековая, болотная боль,
Как больно, когда из ключа песен хочешь напиться! О, боль слепого ручья и мельницы без пшеницы!
Как больно, не испытав боли, пройти в покое средь пожелтелых трав затерянною тропою!
Но горше всего одна боль веселья и грезы острозубая борона, рыхлящая почву под слезы!
(Луна проплывает вдоль горы бумаг средь тумана.) О, истины вечная боль! О, вечная боль обмана!
ПРЕРВАННЫЙ КОНЦЕРТ
Гармония ночи глубокой разрушена грубо луной ледяной и сонной, взошедшей угрюмо.
О жабах - ночей муэдзинах ни слуху ни духу. Ручей, в камыши облаченный, ворчит что-то глухо.
В таверне молчат музыканты. Не слышно ни звука. Играет звезда под сурдинку над зеленью луга.
Уселся рассерженный ветер горе на уступы, и Пифагор, здешний тополь, столетнюю руку занес над виновной луною, чтоб дать оплеуху.
ВОСТОЧНАЯ ПЕСНЯ
Кристаллизованным небом вызрело тело граната. (Зерна - янтарные звезды, пленки - подобья заката.) Небо его иссушилось, в лапище времени лежа, кажется старческой грудью в желтом пергаменте кожи. И стал черенком лампадки сосок, чтоб светить прохожим.
Плод этот - крошечный пчельник, кровью наполнены соты. Женские губы, как пчелки, строят всегда их с охотой. Не потому ли так весел смех его тысячеротый.
Спелый гранат - это сердце, что над посевом стучится, и, зная, как оно гордо, не поклюет его птица. Как человечье, снаружи оно кожурою жестко. Но только пронзи - и брызнет весенней зари полоска. Гранат - сокровище гнома, того, что вел разговоры с девочкой Розой, блуждавшей в чаще дремучего бора. Того, что в яркой одежке и с бородой серебристой. До сей поры еше прячут это сокровище листья. Сколько рубинов и перлов в кубке янтарном таится!
В колосе - хлеб наш. В нем слава жизни и смерти Христовой.
Символ терпенья в маслине и постоянства людского.
Яблоко - завязь соблазна, плод, пробудивший земное, капелька времени она, связанная с сатаною.
Плачет цветок оскверненный в сочном ядре апельсина; пламенным золотом стал он, белый в былом и невинный.
Распутством пьяного лета рожден виноград мясистый, но церковь благословеньем хмельной его сок очистит.
Каштаны - очаг вечерний, поленьев треск, запах дыма и память о чем-то давнем, как кроткие пилигримы.
Желуди - детская сказка, что в сердце навеки хранима. Айва золотится кожей, как чистота и здоровье.
O спелый гранат, горящий среди зеленой прохлады, плоть от Венериной плоти, смех многошумного сада. Для мотыльков ты солнце, застрявшее в предвечерье, в червей же вселяешь ужас обжечься боятся черви.
Ты лоно плодов грядущих, ты светоч жизни, планета в небе ручья, цветущем красками позднего лета, вместилище неутолимой страсти земного света.
ПОЛЕ
У неба пепельный цвет, а у деревьев - белый, черные,черные угли жнивье сгорело. Покрыта засохшей кровью рана заката, бумага бесцветная гор скомкана, смята. Прячется серая пыль в овраг придорожный, ручьи помутнели, а заводи уснули тревожно. Колокольчики стада звенят несмело, водокачка застыла и онемела.
У неба пепельный цвет, а у деревьев - белый.
БАЛЛАДА МОРСКОЙ ВОДЫ
Море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы...
– Девушка с бронзовой грудью, что ты глядишь с тоскою?
– Торгую водой, сеньор мой, водой морскою.
– Юноша с темной кровью, что в ней шумит не смолкая?
– Это вода, сеньор мой, вода морская.
– Мать, отчего твои слезы льются соленой рекою?
– Плачу водой, сеньор мой, водой морскою.
– Сердце, скажи мне, сердце, откуда горечь такая?
– Слишком горька, сеньор мой, вода морская...
А море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы.
ДЕРЕВЬЯ
Деревья, на землю из сини небес пали вы стрелами грозными. Кем же были пославшие вас исполины? Может быть, звездами?
Ваша музыка - музыка птичьей души, божьего взора и страсти горней. Деревья, сердце мое в земле узнают ли ваши суровые корни?
ЛУНА И СМЕРТЬ
Зубы кости слоновой у луны ущербленной. О, канун умиранья! Ни былинки зеленой, опустелые гнезда, пересохшие русла... Умирать под луною так старо и так грустно!
Донья Смерть ковыляет мимо ивы плакучей с вереницей иллюзий престарелых попутчиц. И как злая колдунья из предания злого, продает она краски восковую с лиловой.
А луна этой ночью, как на горе, ослепла и купила у Смерти краску бури и пепла. И поставил я в сердце с невеселою шуткой балаган без актеров на ярмарке жуткой.
МАДРИГАЛ
Твои глаза я увидел в детстве далеком и милом. Прикасались ко мне твои руки. Ты мне поцелуй подарила.
(Все тот же ритм часы отбивают, все те же звезды в небе сияют.)