Стихи

Тихонов Николай Семенович

И Кремль еще спит, как старший брат, Но люди в Кремле никогда не спят.

Письмо в грязи и в крови запеклось, И человек разорвал его вкось.

Прочел - о френч руки обтер, Скомкал и бросил за ковер:

"Оно опоздало на полчаса, Не нужно - я все уже знаю сам". 1922 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ГУЛЛИВЕР ИГРАЕТ В КАРТЫ В глазах Гулливера азарта нагар, Коньяка и сигар лиловые путы,В ручонки зажав коллекции карт, Сидят

перед ним лилипуты.

Пока банкомет разевает зев, Крапленой колодой сгибая тело, Вершковые люди, манжеты надев, Воруют из банка мелочь.

Зависть колет их поясницы, Но счастьем Гулливер увенчан В кармане, прически помяв, толпится Десяток выигранных женщин.

Что с ними делать, если у каждой Тело - как пуха комок, А в выигранном доме нет комнаты даже Такой, чтобы вбросить сапог?

Тут счастье с колоды снимает кулак, Оскал Гулливера, синея, худеет, Лакеи в бокалы качают коньяк, На лифтах лакеи вздымают индеек,

Досадой наполнив жилы круто, Он - гордый - щелкает бранью гостей, Но дом отбегает назад к лилипутам, От женщин карман пустеет.

Тогда, осатанев от винного пыла, Сдувая азарта лиловый нагар, Встает, занося под небо затылок: "Опять плутовать, мелюзга!"

И, плюнув на стол, где угрюмо толпятся Дрянной, мелконогой земли шулера, Шагнув через город, уходит шататься, Чтоб завтра вернуться и вновь проиграть. [1926] Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

ЦИНАНДАЛИ Я прошел над Алазанью, Над причудливой водой, Над седою, как сказанье, И, как песня, молодой.

Уж совхозом Цинандали Шла осенняя пора, Надо мною пролетали Птицы темного пера.

Предо мною, у пучины Виноградарственных рек, Мастера людей учили, Чтоб был весел человек.

И струился ток задорный, Все печали погребал: Красный, синий, желтый, черный,По знакомым погребам.

Но сквозь буйные дороги, Сквозь ночную тишину Я на дне стаканов многих Видел женщину одну.

Я входил в лесов раздолье И в красоты нежных скал, Но раздумья крупной солью Я веселье посыпал,

Потому что веселиться Мог и сорванный листок, Потому что поселиться В этом крае я не мог,

Потому что я, прохожий, Легкой тени полоса, Шел, на скалы непохожий, Непохожий на леса.

Я прошел над Алазанью, Над волшебною водой, Поседелый, как сказанье, И, как песня, молодой. 1935 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

НА МОГИЛЕ МАТЕРИ Сквозь гул Москвы, кипенье городское К тебе, чей век нуждой был так тяжел, Я в заповедник вечного покоя На Пятницкое кладбище пришел.

Глядит неброско надписи ко 1000 роткость. Как бы в твоем характере простом Взяла могила эту скромность, кротость, Задумавшись, притихнув под крестом.

Кладу

я розы пышного наряда. И словно слышу, мама, голос твой: - Ну что так тратишься, сынок? Я рада Была бы и ромашке полевой.

Но я молчу. Когда бы мог, родная, И сердце положил бы сверху роз. Твоих забот все слезы вспоминая, Сам удержаться не могу от слез.

Гнетет и горе, и недоуменье Гвоздем засело в существо мое: Стою, твое живое продолженье, Начало потерявшее свое. 1955 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

* * * Когда уйду - совсем согнется мать, Но говорить и слушать так же будет, Хотя и трудно старой понимать, Что обо мне рассказывают люди.

Из рук уронит скользкую иглу, И на щеках заволокнятся пятна,Ведь тот, что не придет уже обратно, Играл у ног когда-то на полу. 1921 Русская советская поэзия. Под ред. Л.П.Кременцова. Ленинград: Просвещение, 1988.

ИСКАТЕЛИ ВОДЫ Кую-Уста зовут того, кто может Своим чутьем найти воды исток. Сочти морщины на верблюжьей коже, Пересчитай по зернышку песок

Тогда поймешь того туркмена дело, Когда, от напряженья постарев, Он говорит: "Колодец ройте смело, Я сквозь песок узнал воды напев".

Но он кустарь, он только приключенец, Он шифровальщик скромненьких депеш, В нем плана нет, он - как волны свеченье, И в нем дикарь еще отменно свеж.

Его вода равна четверостишью, Пустыне ж нужны эпосы воды,Он, как бархан, он времени не слышит, Он заметает времени следы.

Но есть вода Келифского Узбоя,Но чья вода? Победы иль Беды? И там глядят в ее лицо рябое Глаза иных искателей воды.

Они хотят вести ее далеко Через Мургаб, к Теджену,- оросить Все те пески, похожие на локоть, Который нужно все же укусить.

Они правы, они от злости пьяны, Они упрямы: должно рисковать Невероятным водяным тараном Пробить пески, пустыню расковать.

Им снятся сбросы, полчища рабочих И хлопок - да,- десятки тысяч га; Их в руку сон - земля победы хочет, Она зовет на общего врага.

Кую-Уста глядит на инженера С большой усмешкой, скрытой кое-как. Тот говорит: "Ты думаешь, химера? А это, брат, вполне возможный факт!

Твои колодцы что же, это крохи... А мы Узбой наполним наконец..."Они стоят сейчас, как две эпохи, Но победит великих вод ловец! 1930 Русская советская поэзия. Под ред. Л.П.Кременцова. Ленинград: Просвещение, 1988.

РУБАШКА Сияли нам веселые подарки

Платки и голубки, По залу шел над зыбью флагов ярких

Свет голубой реки.

И день и ночь струился этот зыбкий

И теплый свет, И в этом зале не было б ошибкой

Сказать, что ночи нет.

Встал человек,- ну, как сказать короче: