Стихия огня (Иль-Рьен - 1)
Шрифт:
Негромкий разговор продолжался, но совет как будто бы уже завершился. Роланд вглядывался в огонь, пытаясь не видеть больше ранившие его образы. Выслушав признание Фалаисы, он еще глубже погрузился в боль и отчаяние и не ощущал в себе силы изгнать их. Король услышал, как Ренье остановился позади его кресла, и произнес слова, которыми жил с того мгновения в башне:
— Дензиль все объяснит. Должна же найтись какая-то причина.
— Непременно, ваше величество, — отозвался негромкий голос. — Но если он задумал предать вас, тогда вся эта умелая ложь сразу обретет причину.
Удивленный Роланд посмотрел вниз на Элейну, Ренье за его спиной охнул. Переведя взгляд на наставника, король увидел на лице
Ренье шагнул вперед, намереваясь взять Элейну за руку, однако раздраженный вмешательством Роланд остановил его. Королю нужно было с кем-то поговорить, а в покрасневших от слез глазах молодой женщины можно было прочесть что угодно, но только не лукавство.
— Если Дензиль любил меня, то как мог предать? — спросил он. Король ощутил слезы в собственном голосе.
— Если бы он любил вас, то не предал бы, — прошептала она.
Роланд медлил. Он знал: если бы его мать только попросила, эта женщина спрыгнула бы с самой высокой башни во всем городе. Она поверила бы всякому слову Равенны. Но сейчас не покойная королева подсказывала своей наперснице эти слова. Если Элейна повторяла речи Равенны, то лишь потому, что верила в их правоту.
— Мальчишками вы дружили, — настаивала Элейна. — Я это помню. Но разве он не переменился?
Переменился ли он? Этот вопрос озадачил Роланда. Неужели дружеские подтрунивания превратились в насмешку? «Я знаю, в душе его есть жестокость. Боже, ему едва удавалось скрывать ее».
— Это потому… — начал Роланд и осекся: «После того как я попытался умереть, он понял, насколько я в нем нуждаюсь, и счел меня романтичным и наивным; тут он и ощутил свое могущество». В душе короля шевельнулся гнев старый и выдохшийся. — Да, он переменился.
Они посидели какое-то время молча, наконец за Элейной явилась одна из матрон, прежде прислуживавших Равенне. Девушка позволила увести себя, но без особой охоты: лишь однажды встревоженно обернулась к Роланду.
Молодой король в одиночестве сидел перед очагом, вызывая в памяти Дензиля, выказанное им пренебрежение… мгновения, когда тщательно скрываемая зависть выныривала на поверхность. Но и без мягкого напоминания Элейны мысли его все возвращались на прежнюю проторенную дорожку. Как понять, в чем правда? Боже, если бы он только мог переговорить с ним!
Холодный ветер рвал волосы, закрывал ими лицо, и Каде раздраженно тряхнула головой.
— Ты готов?
Янтарный эльф оперся на пику и свысока улыбнулся ей:
— Если можешь, вспугни пташек, моя госпожа, и мы поохотимся на них.
Вечерело, низкое небо казалось отшлифованным старинным щитом, крыши домов сплошь покрылись снегом и льдом. Каде оставила Боливера в Нокме помочь остальным упаковать все необходимое и провести их через кольцо в Чернот, второй заколдованный замок, принадлежащий ее матери. Она не была в нем уже много лет, и воинство вряд ли догадается искать ее там. Каде уже слабо помнила, как он выглядит, — только то, что старинный и большой замок весьма прозаическим образом укрыт в горах южной провинции Монбедро. От бишранцев его отделяли горы, слишком высокие и крутые, чтобы их можно было пересечь неподготовленному путнику. Там весна и осень были длиннее, там росли оливковые деревья. Просто рай, если подумать, стоя на снегу.
Эльф из Двора Благого, светловолосый красавец в богатом вышитом плаще и дублете, казался нереальным в здешнем бело-сером мире.
— Загоните их подальше, — велела Каде. — Я не хочу, чтобы они вернулись сюда. Слишком дорого придется платить за это.
— С удовольствием, погоним до самых пределов земных. — Эльф поклонился
Каде следила за ним до самых облаков, она не могла позволить себе ошибок и вовсе не была уверена в себе. Последние несколько лет она провела в праздности, пользуясь только тем, что как бы само собой получалось у нее из быстрой инстинктивной магии фейри, основанной на блеске чар и иллюзии. Но эта магия не способна была выстоять против надсадного людского колдовства, пользующегося столь скверным средством, как литеры забытого языка, какие-то древние руны, превосходящие всякое понимание. Магия фейри не позволяет сделать то, чего не умеешь. Волшебство, напротив, дает возможность достигнуть всего, но путем, сулящим чрезвычайные опасности. Обняв себя за плечи, Каде поежилась. Она не уделяла волшебству тех долгих часов, которых оно требовало. Ее старания давали весьма скромные результаты рядом с элегантной и вдохновенной работой таких мастеров, как Гален Дубелл и доктор Сюрьете. И оба они мертвы, мелькнула черная мысль, но я-то жива. Однако в конце концов сомнения рассеялись; она слишком часто выбирала легкий путь — и в чародействе, и в жизни.
Каде знала, что после смерти отца ей следовало немедленно вернуться и уладить отношения с Роландом. Она могла бы и не задерживаться здесь надолго, зато результат мог быть совершенно иным. Если она теперь отправится к королю с рассказом о предательстве Дензиля, Роланд не поверит ей.
Стеклянный шарик, выторгованный Каде у Титании, покоился в глубоком кармане пальто, и его тепло она ощущала даже сквозь все слои ткани. Боже, только бы он действительно был замкнут в себе, думала она. Я могу надеяться, что шарик этот не питается моей силой и властью и не производит эфирных возмущений, способных нарушить структуру заговоров. Каде отнюдь не была уверена в том, что ее действия и в самом деле увенчаются успехом. Она оплатила Нокмой помощь Двора Благого, который прогонит воинство из города, но для этого ей сначала придется поднять нежить из дворца.
Услышав какой-то звук, доносящийся от края крыши, Каде увидела подглядывающего за ней крохотного эльфа с уродливой морщинистой физиономией и волосами василькового цвета. Тварь округлила узкие глаза, и Каде огрызнулась:
— Проваливай. — Эльф исчез, и она потянулась, чтобы снять напряжение с рук. А потом без особого удивления заметила, что дрожит вовсе не от холода. «Получится», — сказала она себе. «Не выйдет, — отозвался тоненький голосок у нее в голове. — И ты скоро умрешь».
Взяв щепотку гаскойского порошка, она натерла им глаза. Теперь, поглядев в сторону дворца, она могла видеть над его башнями корону, составленную из переливающихся красок; цвета соприкасались и сливались друг с другом. Высоко в воздухе над замком оставались щели между оберегами, они не могли собраться вместе. И чем выше они находились, тем медленнее перемещались. Ну, полетела, подумала Каде, поднимаясь в воздух.
Теперь у нее были крылья, и незнакомый инстинкт всего за секунду научил ее пользоваться ими. Цвета переменились: расплывчатые далекие очертания сделались четкими и ясными. Зрение ее обрело невероятную зоркость: тени стали резкими и словно вычерченными, глаза замечали трепет занавески в разбитом окне, легкое движение в кроне зазеленевшего дерева дворцового сада — то, что она никогда не сумела бы различить человеческим оком.
Каде поняла, что кружит над домом Верховного министра, и только потом сообразила, что летит. На мгновение мысль человека столкнулась с инстинктом сокола, она отчаянно забила крыльями и камнем рухнула вниз. Каде заставила себя сдаться, позволить незнакомым ощущениям завладеть собой, и крылья сами расположились под нужным углом: она вновь поймала ветер.