У-лица.ЛицаУдоговгодоврез-че.Че-резжелезных конейс окон бегущих домовпрыгнули первые кубы.Лебеди шей колокольных,гнитесь в силках проводов!В небе жирафий рисунок готоввыпестрить ржавые чубы.Пестр, как форель,сынбезузорной пашни.Фокусникрельсытянет из пасти трамвая,скрыт циферблатами башни.Мы завоеваны!Ванны.Души.Лифт.Лиф
души расстегнули.Тело жгут руки.Кричи не кричи:«Я не хотела!» —резокжгутмуки.Ветер колючийтрубевырываетдымчатой шерсти клок.Лысый фонарьсладострастно снимаетс улицычерный чулок.
В АВТО
«Какая очаровательная ночь!»«Эта,(указывает на девушку),что была вчера,та?»Выговорили на тротуаре«поч-перекинулось на шиныта».Город вывернулся вдруг.Пьяный на шляпы полез.Вывески разинули испуг.Выплевывалито «О»,то «S».А на горе,где плакало темнои городробкий прилез,поверилось:обрюзгло «О»и гадко покорное «S».
УЛИЧНОЕ
В шатрах, истертых ликов цвель где,из ран лотков сочилась клюква,а сквозь меня на лунном сельдескакала крашеная буква.Вбиваю гулко шага сван,бросаю в бубны улиц дробь я.Ходьбой усталые трамваискрестили блещущие копья.Подняв рукой единый глаз,кривая площадь кралась близко.Смотрело небо в белый газлицом безглазым василиска.
ВЫВЕСКАМ
Читайте железные книги!Под флейту золоченой буквыполезут копченые сигии золотокудрые брюквы.А если веселостью песьейзакружат созвездия «Магги» —бюро похоронных процессийсвои проведут саркофаги.Когда же, хмур и плачевен,загасит фонарные знаки,влюбляйтесь под небом харчевенв фаянсовых чайников маки!
ЗА ЖЕНЩИНОЙ
Раздвинув локтем тумана дрожжи,цедил белила из черной фляжкии, бросив в небо косые вожжи,качался в тучах, седой и тяжкий.В расплаве меди домов полуда,дрожанья улиц едва хранимы,дразнимы красным покровом блуда,рогами в небо вонзались дымы.Вулканы-бедра за льдами платий,колосья грудей для жатвы спелы.От тротуаров с ужимкой татьейревниво взвились тупые стрелы.Вспугнув копытом молитвы высей,арканом в небе поймали богаи, ощипавши, с улыбкой крысьей,глумясь, тащили сквозь щель порога.Восток заметил их в переулке,гримасу неба отбросил вышеи, выдрав солнце из черной сумки,ударил злобно по ребрам крыши.
ТЕАТРЫ
Рассказ о взлезших на подмостокаршинной буквою графишь,и зазывают в вечер с досокзрачки малеванных афиш.Автомобиль подкрасил губыу блеклой женщины Карьера,а с прилетавших рвали шубыдва огневые фокстерьера.И лишь светящаяся грушао тень сломала копья драки,на ветке лож с цветами плюшаповисли тягостные фраки.
КОЕ-ЧТО ПРО ПЕТЕРБУРГ
Слезают слезы с крыши в трубы,к руке реки чертя полоски;а в неба свисшиеся губывоткнули каменные соски.И небу — стихши — ясно стало:туда, где моря блещет блюдо,сырой погонщик гнал усталоНевы двугорбого верблюда.
А ВЫ МОГЛИ БЫ?
Я сразу смазал карту будня,плеснувши краску из стакана;я показал на блюде студнякосые скулы океана.На чешуе жестяной рыбыпрочел я зовы новых губ.А выноктюрн сыграть могли бына флейте водосточных труб?
Я
Я
По мостовоймоей души изъезженнойшаги помешанныхвьют жестких фраз пяты.Где городаповешеныи в петле облаказастылибашенкривые выи, —идуодин рыдать,что перекресткомраспятыгородовые.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МОЕЙ ЖЕНЕ
Морей неведомых далеким пляжемидет луна —жена моя.Моя любовница рыжеволосая.За экипажемкрикливо тянется толпа созвездий пестрополосая.Венчается автомобильным гаражем,целуется газетными киосками,а шлейфа млечный путь моргающим пажемукрашен мишурными блестками.А я?Несло же, палимому, бровей коромыслоиз глаз колодцев студеные ведра.В шелках озерных ты висла,янтарной скрипкой пели бедра?В края, где злоба крыш,не кинешь блесткой лесни.В бульварах я тону, тоской песков овеян:ведь это ж дочь твоя —моя песняв чулке ажурному кофеен!
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О МОЕЙ МАМЕ
У меня есть мама на васильковых обоях.А я гуляю в пестрых павах,вихрастые ромашки, шагом меряя, мучу.Заиграет вечер на гобоях ржавых,подхожу к окошку,веря,что увижу опятьсевшуюна домтучу.А у мамы больнойпробегают народа шорохиот кровати до угла пустого.Мама знает —это мысли сумасшедшей ворохивылезают из-за крыш завода Шустова.И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой,окровавит гаснущая рама,я скажу,раздвинув басом ветра вой:«Мама.Если станет жалко мневазы вашей муки,сбитой каблуками облачного танца, —кто же изласкает золотые руки,вывеской заломленные у витрин Аванцо?..»
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБО МНЕ САМОМ
Я люблю смотреть, как умирают дети.Вы прибоя смеха мглистый вал заметилиза тоски хоботом?А я —в читальне улиц —так часто перелистывал гроба том.Полночьпромокшими пальцами щупаламеняи забитый забор,и с каплями ливня на лысине куполаскакал сумасшедший собор.Я вижу, Христос из иконы бежал,хитона оветренный крайцеловала, плача, слякоть.Кричу кирпичу,слов исступленных вонзаю кинжалв неба распухшего мякоть:«Солнце!Отец мой!Сжалься хоть ты и не мучай!Это тобою пролитая кровь моя льется дорогою дольней.Это душа мояклочьями порванной тучив выжженном небена ржавом кресте колокольни!Время!Хоть ты, хромой богомаз,лик намалюй мойв божницу уродца века!Я одинок, как последний глазу идущего к слепым человека!»
