Стихотворения и стихотворные наброски, шуточные стихи, пародии, эпиграммы

Достоевский Федор Михайлович

Ты сердцем с ним сжилась, то было сердце друга.И кто же знал его, как ты, его супруга?И мог ли кто, как ты, в груди его читать,Как ты, его любить, как ты, его понять?Как можешь ты теперь забыть свое страданье!Все, все вокруг тебя о нем напоминанье;Куда ни взглянем мы – везде, повсюду он.Ужели ж нет его, ужели то не сон!О нет! Забыть нельзя, отрада не в забвеньи,И в муках памяти так много утешенья!! О, для чего нельзя, чтоб сердце я излилИ высказал его горячими словами!Того ли нет, кто нас, как солнце, озарилИ очи нам отверз бессмертными делами?В кого уверовал раскольник и слепец,Пред кем злой дух и тьма упали наконец!И с огненным мечом, восстав, архангел грозный,Он путь нам вековой в грядущем

указал…Но смутно понимал наш враг многоугрозныйИ хитрым языком бесчестно клеветал…Довольно!… Бог решит меж ними и меж нами!Но ты, страдалица, восстань и укрепись!Живи на счастье нам с великими сынамиИ за святую Русь, как ангел, помолись.Взгляни, он весь в сынах, могущих и прекрасных;Он духом в их сердцах, возвышенных и ясных;Живи, живи еще! Великий нам пример,Ты приняла свой крест безропотно и кротко…Живи ж участницей грядущих славных дел,Великая душой и сердцем патриотка! Прости, прости еще, что смел я говорить,Что смел тебе желать, что смел тебя молить!История возьмет резец свой беспристрастный,Она начертит нам твой образ светлый, ясный;Она расскажет нам священные дела;Она исчислит все, чем ты для нас была.О, будь и впредь для нас как ангел провиденья!Храни того, кто нам ниспослан на спасенье!Для счастия его и нашего живиИ землю русскую, как мать, благослови.

[НА КОРОНАЦИЮ И ЗАКЛЮЧЕНИЕ МИРА]

Умолкла грозная война! [8] Конец борьбе ожесточенной!…На вызов дерзкой и надменной,В святыне чувств оскорблена,Восстала Русь, дрожа от гнева,На бой с отчаянным врагомИ плод кровавого посеваПожала доблестным мечом.Утучнив кровию святоюВ честном бою свои поля,С Европой мир, добытый с боя,Встречает русская земля.

8

Умолкла грозная война! – Крымская война закончилась заключением Парижского мира 18(30) марта 1856 г.

Эпоха новая пред нами.Надежды сладостной заряВосходит ярко пред очами…Благослови, господь, царя!Идет наш царь на подвиг трудныйСтезей тернистой и крутой;На труд упорный, отдых скудный,На подвиг доблести святой,Как тот гигант самодержавный, [9] Что жил в работе и трудах,И, сын царей, великий, славный,Носил мозоли на руках!Грозой очистилась держава,Бедой скрепилися сердца,И дорога родная славаТому, кто верен до конца.Царю вослед вся Русь с любовьюИ с теплой верою пойдетИ с почвы, утучненной кровью,Златую жатву соберет.Не русской тот, кто, путь неправыйВ сей час торжественный избрав,Как раб ленивый и лукавый,Пойдет, святыни не поняв.

9

Как тот гигант самодержавный…– Нового царя в соответствии с каноном жанра ломоносовской оды, которому следовал Достоевский, он называл преемником Петра, тем самым побуждая Александра II действовать в духе великого реформатора.

Идет наш царь принять корону… [10] Молитву чистую творя,Взывают русских миллионы:Благослови, господь, царя!О ты, кто мгновеньем волиДаруешь смерть или живишь,Хранишь царей и в бедном полеБылинку нежную хранишь:Созижди в нем дух бодр и ясен,Духовной силой в нем живи,Созижди труд его прекрасенИ в путь святой благослови!К тебе, источник всепрощенья,Источник кротости святой,Восходят русские моленья:Храни любовь в земле родной!К тебе, любивший без ответаСамих мучителей своих,Кто обливал лучами светаБогохулителей слепых,К тебе, наш царь в венце терновом,Кто за убийц своих молилИ на кресте, последним словом,Благословил, любил, простил! [11]

10

Идет

наш царь принять корону.– Коронация Александра II состоялась 26 августа 1856 г. Достоевский писал, что в Семипалатинске, как и по всей России, «день празднования коронации […] был проведен и торжественно и весело» (XXVIII, кн. 1, 264).

11

К тебе, источник всепрощенья ~ Благословил, любил, простил! – Как о высшем примере для Александра II здесь Достоевский говорит о Христе, простившем на кресте своим мучителям и оставившем человечеству завет всепрощения и любви.

Своею жизнию и кровьюЦарю заслужим своему;Исполни ж светом и любовьюРоссию, верную ему!Не накажи нас слепотою,Дай ум, чтоб видеть и понятьИ с верой чистой и живоюНебес избранника принять!Храни от грустного сомненья,Слепому разум просветиИ в день великий обновленьяНам путь грядущий освети!

ЭПИГРАММА НА БАВАРСКОГО ПОЛКОВНИКА

Я лечу, лечу обратно,Я хочу упасть назад,Так на свете всё превратно:Нынче шах, а завтра мат.

«ОПИСЫВАТЬ ВСЕ СПЛОШЬ ОДНИХ ПОПОВ…»

Описывать всё сплошь одних попов,По-моему, и скучно, и не в моде;Теперь ты пишешь в захудалом роде;Не провались, Л[еск]ов.

[БОРЬБА НИГИЛИЗМА С ЧЕСТНОСТЬЮ. (ОФИЦЕР И НИГИЛИСТКА.)]

[От Редакции «Последней странички» [12] ]

1

В нашу Редакцию, как и во всякую, вместе с статьями удовлетворительными часто присылается авторами самый безрассудный хлам. Сочинители бывают странные. И все обидчиво требуют, чтобы их напечатали с гонораром. Хлам, конечно, нельзя печатать; но дурачество доходит иногда до гениальности. Одну из таких статей, да еще в стихах, помещаем ниже, надеясь удивить читателя. Чтоб быть добросовестными, мы снеслись с автором, не утаив истины, то есть что если и печатаем произведение его, то не иначе как верх нелепости. Он с гордостию дозволил – до того доходит иногда страстишка видеть себя напечатанным. Впрочем, он, наверно, надеется, что публика с нашим мнением не согласится. Скажем прямо: стихи нелепые. Мысль отчасти верна, но глупо выражена. Действительности никакой, ибо нигде не бывает таких портиков. А между тем как будто что-то и верно. Нигилистка объясняется хоть и глупо, но вполне по Дарвину. [13] Офицер тоже выдерживает характер: эстетик и отличается позорною слабостью к полу (le sexe). Так что если б не было так глупо, то было бы, может быть, и умно. Вообще это произведение бездарности, одушевленной благородными чувствами. Впрочем, вот вся эта сцена в стихах с ее ретроградным заглавием.

12

Просят не смешивать с редакцией «Гражданина». Иногда (но не всегда) редакция «Последней странички» поручается другой посторонней редакции, соответственно к тому предназначенной.

13

Нигилистка объясняется ~ вполне по Дарвину.– В № 29 «Гражданина» от 6 июля 1873 г. была опубликована рецензия H. H. Страхова на третье издание русского перевода книги Ч. Дарвина «О происхождении видов» Отмечая, что труд Дарвина читается «не только специалистами, а массою публики, людьми, питающими притязание на образованность и просвещение», автор подчеркивает, что непонимание теории Дарвина его последователями приводит к извращению мысли ученого, она получает «самый превратный смысл» и в таком виде широко распространяется среди «простодушных читателей». Страхов считал, что последователи Дарвина провозгласили механический взгляд на природу, в то время как сам Дарвин его не придерживался, «а только попытался свести чудесное устройство организмов на случайное приспособление» (с. 810–811). Позднее, в черновых планах к «Братьям Карамазовым» Достоевский сопоставит отношение к учению Дарвина и к богу, рассматривая то и другое как предмет веры (см.: XV, 307).

Борьба нигилизма с честностью

(Сцена почище комедии)

Действующие.

Офицер, впрочем отставной и из Костромы, 40 лет, собой как и все; капельку толст. Со шпагой и при своем капитале. Желает исполнить закон. Но слышал о нигилистах и, прежде чем выбрать невесту, желает истребить их всех до единого. С этой целью прибыл в столицу. Читал не много, слышал не ясно. О фиктивном браке не имеет понятия, что и составляет фатум статьи. Губит себя излишним благородством души, хотя заметно неостроумен. Пылок. Поражается умом. При всякой новой идее стоит как баран, увидавший новые ворота; но, раскусив противуречие, мигом весь краснеет как индийский петух и сердится. Вообще глупая смесь бараньего и петушьего. Любит сладкое. Замечательно добрый человек.

Нигилистка, 22 года, стрижена. Особа путешествующая. Слушала лекции; делала ответы, видала виды. Хитра и пронырлива. Фанатична. Брюнетка, стройна, недурна очень и знает это. Напоминает осу. Любит горькое. Пропагандирует где попало, даже на лестницах.

Занавес подымается

Дрянной кирпичный портик, старый и выкрашенный желтою краскою. Двенадцать обколотых узеньких ступенек. Офицер с неопущенною шпагой наголо бежит вверх по ступенькам, кричит и желает истребить всех нигилистов. Навстречу ему медленно спускается нигилистка. Их взгляды встречаются. Офицер поражен; останавливается.