А! Вот он наконец, дворец успокоенья,Хранитель царственных могил,Где под двойной броней гранита и сомненьяЛежат без прав и даже без движеньяВластители народных сил.Какая высота! Крепки и остры своды,Под ними страшно простоять,И если из гробов в короткий час свободыВстают покойники на призывы природыИ тянутся, — им есть где погулять.И сыро и свежо. Темны углы собора,По ним и чернь годов, и копоть залегла,А в куполе вверху, свободны от надзора,Сошлись на долгий спор, на подпись приговорИ шепчутся прошедшие дела.За перспективою мельчая, умаляясь,Стоят ряды готических столбов;В цветные стекла радугой врываясь,Свет вечера играет, расстилаясьДорожками узорчатых ковров.Одеты мрамором, в чехлах, под вензелями,Гробницы королей прижались к алтарю,Лампады теплятся спокойными огнями,Храм населяется вечерними тенями,И сонный день приветствует зарю.Что, если бы теперь, по воле провиденья,Из-под гранита пророслиПрошедшие дела, как странные растенья,И распустили бы во имя сожаленьяСвои завитые стебли?Что, если бы теперь каменья засквозилиЗевнули рты готических гробниц,И мертвецов коронных обнажили,И тихим светом осветилиЧерты, как смысл, отживших лиц?Вы жили, короли, вас Франция питала,Чудовищная мать чудовищным сосцом,Веками тужилась, все силы надрывала,От вас отплаты, службы ожидала —Вы отплатили каждый мертвецом.Скажите, короли: под мехом багряницыПришлось ли вам хоть раз когда-нибудьНа площади взволнованной столицыСредь торжества, с парадной колесницыПо-человечески вздохнуть?Пришлось ли вам хоть в шутку усомнитьсяВ себе самом, смотря на пышный двор,Могли ли вы слезой не прослезиться,Могли ли сердцу не позволить биться,Когда рука черкала приговор?Был светлый день, — оков перегоревшихНарод не снес, о камни перебилИ трупы королей своих окоченевших,В парчах и в золоте истлевших,Зубами выгрыз из могил.Был мрачный день, — народ остановили,Сорвали шапки с бешеных голов,Систематически и мерно придушили,А трупы королей собрали и сложилиВ большую кучу в склеп отцов.И я бы мог, спустившись в склеп холодный,Порыться в куче тех костейИ брать горстями прах негодный,Как пыль дорог, как пыль дорог — свободнный,Давно отживших королей.И в этой-то пыли, и в этом сером прахеСмешав Людовиков с Францисками в одно,Лежат династии в молчании и страхеПод вечным топором, на бесконечной плахе,И безнадежно и давно.И всякий рвет и рубит то, что хочет,Своим ножом от королевских тел;Король-мертвец в ответ не забормочет,Когда потомок громко захохочетНад пустотой происшедших дел.Темно. Очерчены неясными чертами,Белеют остовы готических гробниц,Лампады теплятся спокойными огнями,А у меня скользят перед глазамиНемые образы без лиц…
«Чудесный сон! Но сон ли это…»
Чудесный сон! Но сон ли это?Так ясен он, так ощутим!В мельканьи трепетного светаОн, как ваянье, недвижим!Мне снилась юность золотаяИ милой женщины чертыВ расцвете радостного мал…Скажи! Признайся! Это ты?Но как мне жаль, что я старею,Что только редко, иногда,Дерзаю бледную лилеюОкрасить пурпуром стыда.
«Учит день меня…»
Учит день меня:Не люби ее!Учит ночь меня:Вс ее — твое!Я с ума схожуВ этих да и нет!Ночь! цари одна!Гасни, солнца свет.
«Когда я ребенком был, мал…»
Когда я ребенком был, мал,Я солнце в воде уловлял,И, блестки хватая в реке,Мечтал сохранить их в руке!Я жил! Жизнь осилила грудь…И вновь я хочу зачерпнутьТех искр с их чудесным огнем,Что зыблются в сердце твоем!Чуть только коснусь — пропадут!И капли, что слезы, бегутС руки… и в тебе так темнаПогасшая вдруг глубина.
«Налетела ты бурею в дебри души…»
Налетела ты бурею в дебри души!В ней давно уж свершились обвалы,И скопились на дне валуны, катышиИ разбитые вдребезги скалы!И раздался в расщелинах трепетный гул!Клики радостей, вещие стоны…В ней проснулся как будто бы мертвый аул,Все в нем спавшие девы и жены!И гарцуют на кровных конях старики,Тени мертвые бывших атлетов,Раздается призыв, и сверкают клинки,И играют курки пистолетов.
«Ты, красавица лесная…»
Ты, красавица лесная,Чудный ландыш, бледный лик!Молча я тебя срываюВ лунном свете, в чудный миг!Что же делать? Я не властен!Знаю я — зачахнешь ты.Смерть — за то, что ты душиста,Смерть — во имя красоты!
«Сегодня день, когда идут толпами…»
Сегодня день, когда идут толпамиНа гробы близких возлагать венки…О, не скупись последними цветами!Не пожалей движения руки!На грудь мою клади венок твой смело!Вторично ей в любви не умирать…Как я любил… как страсть во мне горелаИз-под венка, поверь мне, не узнать.
«И мнилось мне, как прежде, вновь…»
И мнилось мне, как прежде, вновьВ годах прошедших я вращался…Мечтал, грустил, узнал любовь…И обожал и сомневался…Да! ты одна смелее всехВ тайник сознанья проникала!Меня с ума сводил твой смех…Я обмирал — чуть обнимала…Прошло! Дебрь старости сильна!В ней нет, не может быть прогалин!И я, как Марий средь развалин,Сижу и ожидаю cна!
«Ярко вспыхивают розы…»
Ярко вспыхивают розы,Раскрываясь по кустам,И горят в лучах полудня,Пламенея тут и там.Отцветут они, погаснутБыстро, вслед одна другой,Осыпая лепесткамиКуст колючий, но родной…Я ревнив, моя голубка!Верь, не быть тебе ничьей:На груди моей цвела тыИ осыплешься на ней!
«Топчутся волны на месте…»
Топчутся волны на месте;С ветром играет река;Ветер проносится с моря,Станет река глубока!Быстро река обмелела,Ветер идет верховой…Люди реке подражают…То же со мной и с тобой!
«Я ясно сознаю, что часто надо мной…»
Я ясно сознаю, что часто надо мной —Над помышленьями, никак не над душой, —Проходит облако; вдруг думы оттенитИ придает всему нежданно новый вид!Сквозь что-то будто бы идет тревожный свет…И краски новые бегут, которых нет.И ты, красавица! мне мнилось, будто вдруг,Знак святости твоей, дискообразный кругНад головой твоей, кто б думать это мог,Преобразился вдруг в вакхический венок!
«Не Иудифь и не Далила…»
Не Иудифь и не ДалилаМой идеал! Ты мне милейТой белой грудью, что вскормилаТвоих двух маленьких детей!Девичья грудь — она надменна,Горда! ее заносчив взгляд!Твоя — скромна и сокровеннаИ мне милее во сто крат!Она мной чуется так ярко,Сквозь ткань одежд твоих светла…Предупредил меня Петрарка:Лаура девой не была.
ДИКИЙ ЦВЕТОК
Дикий цветок, ты меня полюбилаИ в беззастенчивой страсти твоейСветом горячей любви окаймилаСкорбные пустоши старческих дней!Дикий цветок, я тогда не заметил,Как эта страсть родилась, как цвела;Видно, слепым был, не в пору ответил —Вижу теперь, как она убыла…Ты говоришь мне: «О, как я любила!Как я любила… нет, ты бы не мог…»Правда твоя! ты мне очи открыла…Не осыпайся, мой дикий цветок!