Стихотворения, Галансков Юрий

Стихотворения

Галансков Юрий

поэзия

5.00 + -

рейтинг книги

Шрифт:

Вступление к поэме «Апельсиновая шкура»

Я — поэт. Мне восемнадцать лет. Возможно, поэтому хочется в тело Земли вцепиться усилием рук и ног, в щепки разбить границы и вычесать Атомных блох. Вы по ночам спите, мучаете ваших жён. А я в стихотворные нити весь до волос погружён. И когда кто-нибудь из вас не верит в мой творческий рост, я прикуриваю от горящих глаз или от кремлёвских звёзд. Все утверждают, что, вроде, я груб, и

ни один иначе; а я улыбаюсь гвоздиками губ и изредка ландышем плачу… Я белкой резвился на ёлке по иглам, я цвёл на вишнёвой ветке. И вдруг, неожиданно, сделался тигром у жизни в железной клетке.

«Он к нам придёт…»

Он к нам придёт, надев свою кольчугу, раскрасив улицу плакатом и мечом, лучом встревожит каждую лачугу и разорвётся красным кумачом. Он наши раны рваные залечит, он наши шрамы верою скуёт, он распрямит прогнувшиеся плечи и чёрные оковы разобьёт. Он красной птицей явится в темницы, он нерешённое решит гораздо проще. Уже сверкает лезвие зарницы и блеск меча зовёт меня на площадь.

Конструкция

«Папа, снимите хомутики», — маленький мальчик изрёк. «Видишь, сыночек, прутики; а если ещё поперёк?.. Дай-ка тетрадку в клетку. Здесь нарисуй глаза, птичку, солнце и ветку, и на щеке — слеза…» И на тетрадке в клетку тихо рисует зверёк птичку, солнце и ветку в прутиках поперёк…

«Бежим туда — ты знаешь…»

Бежим туда — ты знаешь, где в ветвях щебечущей идиллии меж чёрных рёбер на воде растут фарфоровые лилии. Я на руках тебя несу к берёзе в солнечную сетку. Потом в тяжёлую косу вплетаю ивовую ветку.

«Рванулось пламя из ствола…»

Рванулось пламя из ствола под кроной ивы молодой. И лебедь вскинул два крыла над окровавленной водой. Другая птица вверх взлетела, И, за крыло сложив крыло… Её стремительное тело, упав, разбрызгало стекло. То было утром — рано, рано. Лишь солнце землю припекло. — И чёрный пруд кровавым шрамом, как щёку негра рассекло.

Ночь темна…

Ночь темна. Луна. Неяркий свет в углу окна вещает — скоро будет что-то… Ведь не напрасно эти ноты тревожно лезут из-под шторы, насторожённые, как воры. Вот чья-то быстрая рука, касаясь клавишей слегка, рождает звук — как стук рапир, как лай собаки на цепи, как Ниагарский водопад, как бой нервический в набат.

Ночь темна. Луна. Шуршит листвою тишина. Но тишина обречена на… Ведь ясно каждому — не зря они стоят у фонаря, о чём-то тихо говоря. Стоят — и каждый молодой, стоят — и каждый с бородой, стоят — и не разлить водой. Здесь нет людей, здесь — динамит, здесь искра взрывом прогремит. Поэтому-то тишина обречена на…

Ночь темна. Луна. Она, конечно, не одна. И я совсем не одинок, вот-вот — и прозвенит звонок. Услышу в дверь условный стук, вскочу, схвачу пожатье рук, надену плащ, и мы уйдём почти под проливным дождём. Уйдём, и надо полагать — идём кого-то низвергать.

Утро

Горящим лезвием зарницы восток поджёг крыло вороны. И весело запели птицы в сетях немой и чёрной кроны. Запутал ноги пешеходу туман, нависший над травой… И кто-то лез беззвучно в воду огромной рыжей головой.

1955 (?)

«События спешили устареть…»

События спешили устареть. Родился силуэт тревоги. Никто не властен был стереть следы разбоя на дороге. Вчера спокойная, толпа сегодня тайною владела, играла фетишем столпа, и страстям не было предела… Ещё вчера рукоплескали, вручая здания ключи, а утром лозунги искали в газетах: «Это палачи». События спешили устареть. Родился силуэт тревоги. Никто не властен был стереть следы разбоя на дороге…

1956 (?)

Убийство

Суд. Закрытые двери. Судьи-звери рычали, сжимая лапы; подсудимые молчали — во рту торчали кляпы. Из глаз вылезал гнева залп. Он зал разрезал, сердца пронзал и петли вязал тиранам, от власти пьяным. Чиновник чётко читал приговор — и весь разговор. Утром тишина шептала: «Тише, тише». Солнце поднималось выше, выше. И на землю вяло луч роняло. С ветки птичка щебетала: «Они были, их не стало; их убили, я видала…» Часы кремлёвские били, людей будили. Люди вставали, пили, ели, в блюдце глядели, судили о деле и уходили работать.

1956 (?)

«Мне больно…»

Мне больно. Руки уберите, от вас я помощи не жду. Я не в бреду. Я знаю сам куда иду. Там рабьей дрожью не дрожат, там страсти в рамках не лежат, там человек за шагом шаг идёт, танцуя на ножах. Небо мечет огненное лассо. Резкий треск, и корчатся святоши. Это я, ободранный, как мясо, хлопаю в железные ладоши.

1 2

Комментарии: