Стихотворения

Аполлинером я увлекся давно — в юности. Пробовал подражать, в особенности его пространной лирической “Песне отверженного” (“Chanson du mal-aim'e”), где среди любовных уподоблений возникают и запорожские казаки, пишущие султану, набрасывал строки возможных переводов. Возвращался к уже запомненным наизусть стихотворениям, с радостью узнал одно из них — “Бродячие циркачи” (“Saltimbanques”) — в песне Ива Монтана. У московских букинистов

в старое “доброе” время нашлись не только поэтические, но и увлекательные прозаические его книги (в одной из них — “Поэт, на которого напали” — есть и вставленные в нее стихи о легендарном средневековом городе Оркенизе). Аполлинер всегда оставался в памяти, и поэтому к его французским текстам почти без моего участия складывались их русские подобия. Поэтому обрадовало появление двуязычного французско-русского издания избранных стихов Аполлинера “Мост Мирабо” с отличным введением и с переводами Михаила Яснова. Они, как и перечитывание вместе с ними оригиналов, вызвали к жизни таившиеся прежде, но не до конца завершенные, мои собственные опыты передачи тех же стихов. Я признателен Михаилу Яснову и издательству “Азбука-классика”, выпустившему в Петербурге в 2010 эту книгу изумительных французских стихов, побудивших меня вступить в соревнование своими переводческими опытами, довершенными благодаря этому импульсу. Большой поэт всегда может быть понят (а значит, и переведен) по-разному. Так, четвертое из приводимых и переводимых стихотворений состоит всего из одной строки, породившей целую вспомогательную литературу. Мне это напоминает сознательно обыгрывавшуюся многозначность образов классической японской поэзии. Стихотворение это, ставшее знаменитым из-за множества возможных его толкований, можно перевести и так: “Всего одна струна, на ней играют”. Еще два пояснения. В третьем стихотворении речь идет о книге английского романтика Де Квинси “Воспоминания англичанина, курильщика опиума”, переложенной на французский Бодлером в его “Искусственных райских садах”. Пятое стихотворение написано поэтом в больнице, куда, раненный на фронте в голову, Аполлинер попал в 1916 г. Через полтора года он умер от “испанки”, в возрасте тридцати восьми лет, возрасте расцвета великих поэтов. Возможно, его смерть стала кроме гриппа следствием полученного ранения. Читателю может понравиться возможность сравнить разные интерпретации, как мы сопоставляем двух пианистов, пробующих по-своему передать одну и ту же классическую вещь, или сравниваем игру двух актеров, воплощавших Гамлета или Тартюфа. Что-то в каждом опыте толкования может оказаться более уместным, с другим читатель волен не согласиться. Надеюсь на снисхождение строгих критиков.

Вячеслав Иванов

Такой мечтается мне дом: Где блещет женщина умом, Где между книг проходит кошка, В часу любом с друзьями пьем: Всегда им скатертью дорожка. Просит пропуск в Оркенизу Колесничий у ворот. В это время босоногий Прочь из города идет. Люди городской охраны К босоногому бегут: — Что из города уносишь? — Сердце я оставил тут. Колесничему охрана Города задаст вопрос: — В Оркенизу что приносишь? — Сердце для любви принес. И охрана хохотала: Выросло число сердец: С колесничего — начало, К босоногости — конец. Как тканьё — сердца без счета, Как ткачи — хохотуны. А теперь они ворота Города закрыть должны. Наш опыт, как царская маска, Трагичен, суров и высок, Случайность — любви не подсказка, Отсутствует к драме привязка, Идет не от магии ток. Де Квинси отправится к Анне, Невинный приняв порошок, Как сладостное наказанье. Уйдем. Все уходят — прощанье, Вернусь я в положенный срок, Но в памяти стон умиранья: Сквозь ветер — охотничий рог. Один лишь водный рог трубы морской. Минерва рождена моею головой, Кровавая звезда — венец мой неизменный. Меж разумом внизу и неба синевой Щит наверху раскрыт Богини во Вселенной. Вот почему во мне не худшая из бед — С почти смертельною, но звездною дырою, — Несчастье тайное, что мой питает бред, Всего огромнее, я этого не скрою. Сияющую плоть свою несет светляк, Так я несу в себе горящее страданье, И сердце Франции в солдате бьется так, Как в глубине цветка пыльцы благоуханье.