Стилист
Шрифт:
Ресторан закрывался в 2 часа ночи, а в туалет первый из банды отошёл в начале первого.
«В крайнем случае придётся устраивать расстрел на улице», — подумал Игорь Николаевич, поглаживая под пиджаком рифлёную рукоятку «Вальтера».
Несколько патронов из первой обоймы он потратил на пристрелочные выстрелы, проверяя работоспособность оружия, и перед походом в ресторан вставил новую обойму в надежде, что если дойдёт до стрельбы, то обойдётся без осечки. Всё — таки немецкая техника, да и хранилось всё в хорошо смазанном виде.
В половине первого в туалет наконец — то отправился и Иваньков. Секунд десять спустя двинулся следом и уже уставший цедить
«Спи спокойно, дорогой друг!», — мысленно перекрестил Кистенёв Япончика.
Он вытащил из мёртвого тела нож, протёр лезвие туалетной бумагой, убрал в карман, и в этот момент пыхтение в находящейся через одну кабинке переросло в утробное кряхтение. Похоже, несчастный, рискуя заработать геморрой, извергал из себя особенно большую и твёрдую массу.
По какому — то наитию Игорь Николаевич проверил карманы убитого, в одном обнаружилась приличная сумма крупными купюрами в размере около шестисот рублей, а в другом блокнотик. Взял и то, и другое, собираясь ознакомиться с содержимым блокнота попозже и ещё не зная, что это содержимое выведет его на куда большие деньги, что он конфисковал у трупа.
Закрыв дверку кабинки, он спокойно вымыл руки, вернулся в зал, подозвал официанта, расплатился за ужин, щедро отсыпав чаевых, и удалился восвояси. Скоро в ресторан нагрянет милиция, будут допрошены и посетители, и сотрудники «Арагви», кто — то вспомнит скромно сидевшего в углу немолодого и прилично выглядевшего гражданина, возможно, кто — то даже вспомнит, что он отправился в туалет следом за будущей жертвой. Не исключено, что его станут искать, распространив фоторобот.
Смущала, правда, мысль, что в это дело могут впрячься серьёзные авторитеты, всё — таки убийство молодого, но уже зарекомендовавшего себя вора — это своего рода вызов криминальному бомонду. В это время они имеют серьёзный вес, до передела сфер влияния, когда спортсмены изрядно потеснят воров старой формации, ещё лет двадцать ждать.
А с другой стороны, может, и стоит всё же самому двинуться навстречу криминальному сообществу. Естественно, не раскрывая себя как убийцу Япончика. Осторожно навести мосты, предложить отстёгивать в общак некоторый процент от своих операций. В конце концов, ещё в той жизни кто — то ему рассказывал, что в конце 70—х в Кисловодске прошла сходка воров и цеховиков, на которой последние пообещали отстёгивать в воровской общак 20 % с оборота своей «левой» продукции.
Ещё он помнил где — то вычитанное выражение одного гангстера, что преступление получает смысл только тогда, когда совершается не пистолетом, а мозгами. Кистень считал, что с мозгами у него всё в порядке, однако пока ситуация складывалась таким образом, что приходилось действовать именно пистолетом, вернее,
Так и не придя к единому знаменателю, он на пойманном недалеко от ресторана частнике добрался до дома. Средних лет водитель «Жигулей» запросил четвертной, причём вперёд, Кистенёв без вопросов расплатился, и попросил остановить в квартале от своего дома. Так, на всякий случай, мало ли, вдруг следователи и до этого частника доберутся.
Приняв дома душ, он тут же улёгся спать, и проспал без сновидений едва ли не до обеда. Встав выспавшимся и с чистой головой — коньяк всё — таки раньше умели делать — Кистенёв десять раз подтянулся на вбитой неделю тому назад в дверной косяк перекладине, пятьдесят раз отжался и минут десять отрабатывал бой с тенью. После чего сварганил яичницу и за чашкой крепкого растворимого кофе занялся изучением записной книжки. Да так увлёкся, что не заметил, как кофе остыл, пришлось выливать и снова заливать порошок кипятком.
Содержимое неприметного с виду блокнотика — какие — то фамилии с адресами, часть из которых была перечёркнута — мало что могло сказать непосвящённому. Однако Кистень сразу понял, что нашёл золотую жилу. Те, что перечёркнуты, похоже, были уже отработаны бандой Япончика, остальные, видимо, ещё дожидались, когда к ним нагрянут разбойники с большой дороги. Среди фамилий нередко встречались характерные вроде Гефтман, Аксельрод, Лабенский, Лофман, Пересильд и Соркин. В памяти Кистенёва всплыла недавно услышанная где — то информация, что в последнее время евреям разрешили эмигрировать на историческую родину. Возможно, фамилии в блокноте и репатриация как — то связаны между собой.
На следующее утро он отправился по первому же не перечёркнутому адресу, по которому проживал некто Бухарин. Во дворе 6—этажного дома сталинской постройки лопатой разгребал снег пожилой дворник, явно подрабатывающий на пенсии.
— Здорово, отец! — приветствовал его Кистенёв.
— Ну здорово.
Тот хмуро глянул на незнакомца, отвлёкшего его от работы. Правда, когда тот предложил сигарету, да ещё не какую — нибудь «Приму» или «Астру», а самый настоящий «Мальборо», дворник немного оттаял.
— Вот хочу размен сделать в вашем районе, а у вас тут как раз люди объявление дали, хочу зайти, посмотреть, что у них за квартира. Телефон они указали, да только почему — то не могу второй день дозвониться, может, отключили за неуплату?
— Это с какой же квартиры?
— Из 18—й.
— В 18—й Петровы живут, только их сейчас, наверное, дома нет, все на работе. Они — то могут позволить себе за телефон заплатить.
— Эх, обидно, зря шёл, надо будет вечерком заглянуть… А что вообще тут за люди живут? Хочется знать будущих соседей, может, одна алкашня.
— Да ты что, тут алкашни отродясь не было! Тут даже профессора живут!
— Серьёзно? Это кто же тут профессор?
— Дык это, Пётр Леонидыч, который Бухарин, из 31—й.
В этот момент внутри Кистенёва что — то ёкнуло. Надо же,
— Солидный человек, каждый год по заграницам ездит, — продолжал дворник. — Дочка у них взрослая, замужем, живут отдельно, внук есть. А жена преподаёт в консерватории.
— Да — а, похоже соседи тут что надо. Ладно, отец, спасибо тебе. Вот, держи ещё одну, на следующий перекур, а я сегодня вечерком ещё, может быть, наведаюсь.