Стимуляция
Шрифт:
–…И еще какая! – перебила Лена. – Имей я такую грудь, была бы самой счастливой женщиной в мире!
– Каждому свое, – возразил он и нежно похлопал соседку по ягодице. – У Нади – грудь, у тебя – попа. Всем попам попа, Кольке остается лишь позавидовать.
– За «всем попам попу» спасибо. А насчет «Кольке позавидовать»…
Лена вздохнула.
–…Я еще не настолько пьяна, чтобы сказать все, что думаю по этому поводу.
– Так исправим? – предложил Ремезов. – Там в бутылке осталось коньяку,
– Пока не надо. А то я за себя не ручаюсь.
Он пожал плечами.
– Так что там у вас с Надеждой? – напомнила она. – У которой большая красивая грудь?
– Да ничего, – вздохнув, Ремезов допил свой коньяк. – Ты понимаешь, когда-то увижу ее лифчик – и улетаю на небеса. А сейчас смотрю на все, что угодно, и… И ничего, все прекрасно, но ничего не хочется. Просто так жена уже не вдохновляет. Чувствую, надо что-то другое.
– А порнушкой не пользуетесь?
– А ты как думаешь? – он усмехнулся. –Любой нормальный человек хоть раз в жизни припадал к этому роднику. В нашей дикарской стране, конечно, говорить об этом все равно, что признаться в копрофилии. Но на самом деле разрешенная порнография – как и официальная проституция – есть один из факторов сексуальной стабильности общества. Средний американец тратит около тысячи долларов в год на покупку платного порноконтента. Когда-то и нам помогало, Но сейчас уже нет. Тоже надоело и не дает особого интереса. Что там увидишь? Чьи-то чужие части тел… Все известно, ничего не поднимает.
Лена кивнула.
– А у вас как с этим делом? – в свою очередь спросил Ремезов. – С нами все ясно, теперь расскажи о вас с Колей, раз уж пошел разговор.
– Нет смысла рассказывать, – она махнула рукой. – Слово в слово, что и у вас. Мы, правда, одно время себя снимали на камеру, потом возбуждались, глядя… Но теперь и это надоело. Выходит, без разницы, кто трахается: кто-то там или мы сами – если друг другу уже не интересны. К тому же у нас сын, а не дочь. Ему зудит в одном месте, замучались от него прятать, а записать и тут же стереть – вообще никакого смысла.
– И что обидно, – с горечью сказал он. – Ведь мы еще не старые. А на самом деле все надоело. Все до последних чертиков. При том, что на секс еще тянет.
– Тянет и еще как! – подтвердила Лена. – Вот я сейчас стою тут и хочу до потери пульса.
– Кого?
– Никого. Просто трахаться. Абстрактно. Все равно с кем, лишь бы получить все, чего уже не получаю.
– Все зависит от темперамента, ясное дело.
– Да нет никакого темперамента! – воскликнула она. – Нет и даже в молодости не было, я же рыба по гороскопу!
– Рыба? – повторил он рассеянно. – А ну да, твой день рождения отмечаем в марте.
– Холодная рыба. Вот мы сейчас с тобой стоим разговариваем о сексе, о груди твоей жены и всем прочем, и я говорю, что хочу трахаться, но можешь проверить…
Отстранившись, она приподняла цветастое платье, сверкнула белыми бедрами.
– Что – проверить?
– Мои трусики. Залезь – увидишь, что там.
– А что там? – невольно переспросил Ремезов.
– Штаб Лоуренса Аравийского, хотя звучат такие темы…
Лена не договорила, оправила подол.
– И на самом деле хочу я конкретно только Ломилина. Его одного, потому что мне с ним комфортно. Но я его уже не хочу, потому что…
Она поставила пустую рюмку на отлив окна, посмотрелась в стекло, поправила коротко стриженные волосы.
–…В общем, сама не знаю, как выразить. Но вот лежим мы с Ломилиным в постели. И я теоретически хочу трахаться, а у самой сухо. Как сейчас, можешь проверить, еще раз говорю.
– Проверять не буду, верю на слово. Но понимаю, что ты хочешь выразить.
– Плюс к тому у меня маленькая грудь…
– Грудь в данной ситуации не играет роли, – перебил он. – Поверь мне как мужчине. Когда дело дошло до секса, уже все равно, большая грудь у женщины или маленькая, или ее вообще нет.
– Как ни странно, верю. Потому что у нас с Ломилиным когда-то все было на высоте при том, что грудь у меня всегда была никакая.
– То-то и оно, – сказал Ремезов. – Вроде все есть и все хорошо, но чего-то не хватает. При том, я уже сказал, трахаться хочется. Порой до потери пульса, но с женой… как-то все угасло. А заводить женщину на стороне боюсь. Она ведь тоже рано или поздно надоест.
– Вот-вот, – подтвердила Лена. – В сексе рано или поздно надоедает все. Вот мы с Ломилиным одно время фантазировали, будто мы брат и сестра, или мать с сыном, или отец с дочерью. Сначала втыкало, потом тоже надоело.
– Да уж, – он вздохнул. – «Любовь – не вздохи на скамейке»… И ведь писали же такую херню, и кто-то ей верил! А на самом деле все не так.
– Точно, не так. Любовь – это тоска в постели.
– Может, выпьем еще? И уйдем от грустных тем?
– Выпьем, но сначала договорим, – она провела в воздухе рукой. – Тема слишком серьезная, ты согласен?
– Согласен.
– В советские времена считалось, что семья ставит крест на интимной жизни. Со стороны, конечно, проблема может считаться извращением. Мы счастливо женаты, прекрасно живем, воспитываем – вы Лизочку, мы Володю – все у нас есть. И радость и насущные заботы. И может показаться, что даже пошло при этом хотеть качественно трахаться.
– Мне не кажется. Трахаться – самое большое удовольствие в жизни. И когда этот аспект гаснет, вместе с ним угасает все остальное.
– Согласна с тобой, – Лена кивнула. – Ты это еще раз понимаешь. Хотя на самом деле в нашем обществе такие ханжи, что об этом я даже с подругами не решаюсь поговорить.
– И я не решаюсь обсуждать это с друзьями. Даже с Колькой.
– На самом деле, если не трахаться, то зачем жить? Ради разумного светлого будущего и прочей чепухи? Но нафига мне это будущее, если я не трахаюсь в настоящем?!
Последние слова Лена выкрикнула так громко, что Ремезов оглянулся в проем балконной двери.
Но там все шло нормально, из гостиной несся бубнеж Брюса Уиллиса в исполнении русского переводчика.
– Если не трахаться, то лучше лечь в могилу и попросить друзей, чтобы засыпали.