Сто баксов на похороны
Шрифт:
– Крепок на удар, – удивленно отметил Филя. Усмехаясь, он кивнул на двери комнат. – Осмотрите.
Парни рванулись вперед.
– Значит, ты ходил к Семену, – наклонившись над кудрявым, сказал плешивый. – А не скажешь зачем?
Кудрявый, не пришедший в себя полностью после удара, размахнувшись, вяло ударил сам. Плешивый, легко отбив руку, схватил его за горло.
– Клен, – прорычал он, – ты был у Ляхиных? Где икона?
– Ты задавишь его, Барончик, – усмехнулся Филя.
– Где икона? – Барончик чуть ослабил хватку. – Ну, слышь, Клен, мне с тобой долго базарить на хрен не упало. Сейчас отволочем тебя, пса, к Доллару, он тебе устроит красивую жизнь.
В одной из комнат раздался женский визг.
– Что там?! – крикнул Филя.
– Телка, – отозвался один из парней. – Видать, девка по вызову.
– А что? – Из двери вышла обнаженная худая девушка. – Вы из полиции?
– В ванную ее, – буркнул Барончик. – Где икона? – снова спросил он.
– Не знаю я, – помотав головой, прохрипел Клен, – за что ты базар ведешь. Я не верующий, и твои иконы мне и на х…
– Задавлю, псина, – сжал пальцы на его горле.
– Слышь, мужик! – Барончик услышал из-за закрытой двери ванной женский голос. – Тут какая-то телка была, вся из себя, он ей доску отдал.
– Дай ее сюда, – махнул рукой Барончик. Парень, затолкавший женщину в ванную, открыл дверь.
– Да набрось ты что-нибудь, – брезгливо проговорил Филя.
– Ты, Филя, никак брезгуешь такими? – усмехнулся Барончик.
– Да это разве баба, – усмехнулся тот. – За таких платить – себя не уважать.
Барончик, звучно шлепнув себя по плеши, расхохотался.
– Смотри-ка, какой брезгливый, – обиделась женщина.
– Да он так, – посмеиваясь, Барончик подошел к ней. – У него не стоит уже год, вот и выделывается. Ты говоришь, он бабенке икону отдал? – перешел он к делу.
– Да, – кивнула та, по-прежнему с обидой глядя на Филю. – Мы с ним только проснулись и начали опохмеляться. Тут звонок. Он пошел, я слышу, какая-то шкура зашла. И сразу за доску спрашивает. А он говорит: вот она. – Женщина посмотрела на дернувшегося Клена. – Я осторожненько выглянула, увидела, как он какой-то бабе что-то показывает. Большое такое. В простыню было завернуто.
– Благодарим, крошка, – улыбнулся Барончик. – А как она выглядела?
– Словесный портрет дать не могу, – усмехнулась путана. – А…
– Это он нам сейчас скажет, – присев перед Кленом, усмехнулся Филя. – Кому ты икону отдал?
– Да иди ты, – буркнул тот. – Кому вы верите? – Он бросил на путану яростный взгляд. – Не было у меня ничего. Соседка за гладильной доской приходила. Спросите бабу, Галину Семеновну из сорок пятой квартиры. Она вам скажет.
– Умен ты, паскуда, – усмехнулся Барончик, – знаешь, что не пойдем свои хари светить. Где икона? – жестко спросил он и подкрепил свой вопрос ударом кулака в нос. Отдернув голову, всхлипнув разбитым носом, Клен заорал:
– Да я говорю…
– Завянь! – Барончик ударил его кулаком по подбородку. Петр, завалившись вправо, потерял сознание.
– Он бабу, – посмотрел на вжавшуюся в угол путану Барончик, – по имени не называл?
– Нет, – сказала она и жалобно попросила: – Слышь, парни. Я, пожалуй, пойду. Я никому ниче…
– Сиди, – буркнул Филя.
– Ну? – подойдя к поднявшемуся Барончику, спросил он. – Поволочем его к Доллару?
– Зачем? – усмехнулся тот. – Он нам, козленыш, сейчас все расскажет. – Покрутив головой, увидел утюг. – Во, он сейчас и будет гладильной доской. Барончик поставил утюг на грудь лежащего без сознания Клена. Гладанем пару раз, расколется, не молодогвардеец же он. Очухался? – насмешливо спросил он открывшего глаза Петра. – Сядьте ему на руки, – кивнул он своим парням. Разложив руки пытавшегося сопротивляться Петра в стороны, боевики уселись на них и, посмеиваясь, переглянулись.
– Ты что? – чувствуя, что утюг нагревается, завозился на спине Клен. – Я же говорю, что…
– Сейчас кожа начнет пузыриться, – усмехнулся Барончик, – и будет очень больно. Когда вырубишься и запахнет паленым мясом, я тебе, сука, морду поглажу. Представляешь? – наклонившись, подмигнул он ошалевшему от страха и жгучей боли Клену. – С твоей физиономии кожа чулком слезет. У кого икона?
– У Лорки! – завопил Клен.
– Адрес? – Барончик чуть надавил на утюг.
– Не знаю! – пытаясь сбросить утюг, крикнул Петр. – Я ее телефон знаю. Она мне заказала еще досок! Сними! – взвизгнул он.
– Если лапшу на уши вешаешь, – предупредил Барончик, – намного хуже будет. – Он снял утюг и, поплевав на палец, слегка коснулся его. – В натуре горячий. Умеет заграница утюги делать. Включил и через пару секунд гладь. Где Лоркин телефон?
– Двести двадцать четыре, – простонал глядевший на волдырь на животе Петр. – Пятьдесят. Тринадцать.
– Сейчас ты позвонишь ей и скажешь, что тебе принесли какую-нибудь икону, пусть приедет посмотрит. Ведь ты в них ни бум-бум, – сказал Барончик.
– Ладно, – простонал Петр. – Давай. – Взяв у парня радиотелефон, он стал набирать номер.
– Меня-то отпустите, – жалобно, со слезами в голосе попросила путана.
– С нами вместе уйдешь, – отрезал Филя.
Клен услышал в трубке женский голос.
– Лора, – быстро проговорил он, – ко мне только что принесли икону. По-моему, старинная. Нарисовано…
– Сверху в углу есть какой-нибудь значок?
– Да, как запятая…
– Сейчас приеду, – раздались гудки отбоя.
– Лихо! – взяв радиотелефон, удивленно сказал Барончик. – А что за запятая в углу?
– Это если икона старинная и написана в монастыре, – промычал Петр. – Так делали…
– Мне это знать ни к чему, – перебил его Барончик. – Ты вот что скажи: эта телка одна приходит или с кем-нибудь?
– Когда одна, – вздохнул Петр, – когда с каким-то мордоворотом. Но в машине постоянно двое остаются.
– Крутая дамочка, – хмыкнул Барончик. – У нее, наверное, фраер крутой имеется. Не знаешь – кто?
– Меня с ней Тихон познакомил, – ответил Клен, – подельник Зуба. Я им маслята доставал.