Сто баксов на похороны

Бабкин Борис Николаевич

– Мама! – услышала Люба веселый голос Насти. – Тетя Таня пришла.

– Это тебе, – улыбаясь, Татьяна отдала девочке плитку шоколада и коробку конфет.

– Спасибо, – поблагодарила та.

Татьяна посмотрела на вышедшую из комнаты Любу:

– Привет, подруга.

– Здравствуй, – кивнула Люба. – Проходи. Кофе будешь? – Она пошла в кухню.

– Не откажусь. – Татьяна последовала за ней. – Ты моего квартиранта давно видела? – небрежно спросила она.

– А что?

– Приходила я на квартиру. – Татьяна уселась. – Там беспорядок. И ведь говорила, чтоб в мою комнату

не входили, а дверь открыта.

– Паша поехал туда, – включив кофеварку, сказала Люба. – Он два дня был на работе. И…

– У тебя ночевал?

– Да. А что здесь такого? И вообще, почему тебя это беспокоит?

– Он мне в вечной любви клялся, – усмехнулась Татьяна.

Люба застыла. Потом покачала головой:

– Зачем ты врешь? И я не понимаю, чего ты…

– Я не привыкла ни с кем делить мужиков. – Татьяна поднялась. – Пусть я с ним скоро расстанусь, но пока он мой, значит…

– Убирайся! – Люба указала на дверь. – И никогда больше не приходи!

Татьяна с усмешкой села.

– Вот ты как заговорила, подруженька.

– Татьяна, я не хочу ссоры. Убирайся. Я тебе ничего не должна, и слышать твои…

– Я уйду! – вскакивая, воскликнула Татьяна. – Но ты меня еще не раз вспомнишь! Когда прихватило, так ко мне прибежала! Кто лекарства для твоей Настеньки доставал? Короткая у тебя память, подружка. – Татьяна быстро вышла.

Зубов подошел к дому и, остановившись, достал сигарету. Покосился наверх. Увидел придавленную прикрытой форточкой занавеску. Посмотрев на часы, неторопливо пошел дальше. Увидел стоявшую у подъезда машину. Снова остановился. Как будто пытаясь найти зажигалку, начал прохлопывать свои карманы. Из подъезда вышла женщина с двумя сумками в руках и подошла к машине. Водитель вышел, открыл заднюю дверцу, положил сумки на заднее сиденье. Через несколько секунд машина отъехала. Зубов, вздохнув, достал зажигалку. Прикурив, подошел к подъезду, сел на лавку и глубоко затянулся. Он явно не решался входить в подъезд. Поднявшись, пошел назад. Увидел двух мужчин со слегка одутловатыми лицами. Остановился:

– Земляки!

– Мы, что ли? – повернулся один. Зубов молча кивнул.

– Чего тебе? – подошли оба.

– На пузырь дам. Поднимитесь на третий этаж и позвоните в дверь несколько раз. Не меньше десяти. Если спросят кто, скажите, – он сунул в руку одному зажигалку, – что принесли вещь Пашке. Когда выйдете, получите по двадцать пять.

– В натуре? – спросил один.

– Дай задымить, земеля, – тут же попросил другой.

– Квартира сорок два, – отдав им пачку сигарет, добавил Зубов. Он хотел знать, вышли менты на его след или нет. Если да, то мужиков не выпустят.

– А ты нас не кинешь? – посмотрев на зажигалку, взглянул на него один.

– Вот червонец. – Зубов сунул ему десятку. – Остальные – когда выйдете.

Мужик взял деньги и, постоянно оглядываясь, направился к подъезду. Второй за ним. Подождав, пока оба не вошли, Зубов пошел следом и, услышав, как они садятся в лифт, бегом рванул наверх. Конечно, это было рискованно. Если в квартире была засада, на улице вполне могли быть менты. Но учитывая, что оперативники, которые были в квартире, не знали, когда именно он придет, то

менты могли ждать только в квартире. Того, что его могли увидеть из окна, он не боялся. Белый спортивный костюм и темные очки делали его неузнаваемым. Взбежав на лестничную площадку третьего этажа, он остановился и прислушался.

– Да нет там никого, – услышал он голос одного из пьянчуг. – Хорош трезвонить. А то соседи срисуют и мусоров вызовут.

Павел вышел на площадку.

– Вот, – сунул он им по двадцать пять рублей, – забудьте, что сюда ходили. Или сдохнете.

Мужики одновременно закивали и, позабыв о лифте, начали поспешно спускаться по лестнице.

– Да, – опомнился Павел. – Еще по столько же хотите?

– А что делать-то? – испуганно спросил один, так как жажда стать обладателями еще пятидесяти рублей пересилила.

– Помогите мне телевизор и видик до тачки донести, – сказал Зуб. – Я от жены ушел. К другой переехал. Раз не открывают, значит, дома никого. Вот и заберу свои вещи.

– Слышь, земляк, – сказал второй, – ты нам лапшу на уши не вешай. Если хату бомбить хочешь…

– Кто же так бомбит? – рассмеялся Зубов. На площадку вышла пожилая женщина из соседней квартиры. – Здравствуйте, Анна Андреевна, – поздоровался Зубов. Татьяна познакомила его с соседями.

– Здравствуйте, – окинула она его внимательным взглядом и пошла к лифту. Это на мужиков подействовало. Они поднялись. Он остановил их движением руки. Подождал, пока женщина войдет в лифт, затем пошел к двери квартиры. Мужики, уже смело, за ним. Открыв замок, толкнув дверь, он улыбнулся.

– Заходите.

Они вошли. Зубов шагнул следом и услышал испуганное: «Ни хрена себе».

Мужики рванулись назад. Он коротким ударом в живот свалил первого и ногой ударил другого между ног. Захлопнул дверь. Увидел лежавшую в луже крови с задранным порванным халатом Нину. У стены под вешалкой лежал избитый Алексей. Зубов выхватил пистолет и щелкнул курком. Присев, приложил пальцы к сонной артерии Алексея. Пульс был. Он шагнул к Нине.

– Зуб, – открыв левый глаз, правый заплыл темно-багровой опухолью, простонала она. – Нас Танька, сучка…

Поперхнувшись, вздохнула. По подбородку поползла тонкая струйка крови. Зубов выматерился. Поднявшись, посмотрел на мужиков. Оба, постанывая, лежали на полу. Сунув пистолет за пояс, он подошел и, ухватив их за шивороты, потащил вперед. Заволок в комнату. Отпустил и начал собирать свои вещи. Вещи Нины и Лехи беспорядочно запихал в две сумки. Нашел документы. Вынес все в прихожую. Услышал протяжный стон Алексея.

– Живой, – подойдя, буркнул Зубов.

– А толку-то? – промычал Леха.

– Значит, жить будешь, – усмехнулся Зубов. Усадил его на полу и прислонил спиной к стене.

– Нас… – прохрипел Алексей.

– Все, – прервал его Зуб. – Короче, слушай. Слышишь? – Он слегка встряхнул его.

Открыв глаза на окровавленном, опухшем лице, Алексей прикрыл их в знак согласия.

– Отвезу в больницу, – сказал Зубов. – Где и кто бил, придумай сам. И больше никому ни слова, – жестко добавил он.

Леха вновь, давая понять, что все понял, моргнул. Павел подтащил к нему протяжно застонавшую Нину.