Сто оттенков страсти
Шрифт:
— Она любит помогать мне готовить. Как-то она говорила, что хочет стать ветеринаром, — успокаивала я себя.
— Не переживай так. Партизанка вырастет сильной личностью — это у нее в крови, и она будет стопроцентной девушкой со всеми вашими заморочками. Тебе же тоже не просто так прозвище Никита дали? Ты много знаешь художников, которые увлекаются парашютным видом спорта? Мне они казались натурами утонченными и боязливыми, но ты сумела меня удивить, — на последнем предложении его голос стал тише, в нем появились знакомые низкие ноты, я уже догадывалась, что супруг не просто так остался сегодня дома.
— Рома, я собралась сходить в магазин. У нас заканчиваются продукты, средства гигиены, порошок, — загибала я пальцы.
— Напишешь список, я все вечером привезу, — решил он быстро вопрос.
— Хорошо, прямо сейчас и напишу, — направилась я в его кабинет за ручкой и бумагой.
Не помня точно, где видела чистые листы, стала выдвигать ящики стола. Найдя нужную пачку, взяла один, уже задвигая ящик, увидела до боли знакомый край рисунка. Подняв кипу, обнаружила оторванные листы из дневника. Все до одного. Проглаженные утюгом. Они все это время покоились на дне ящика?
— Можно вклеить их обратно, — мой муж выглядел немного растерянным, словно я узнала его страшный секрет.
— Почему не выбросил?
— Не смог. Не захотел. — нервно проведя пятерней по волосам, он посмотрел на меня. — На каждой странице этого дневника оставлен след твоей души. Я помню наизусть все цитаты, могу передать словами смысл каждого рисунка. Не подпиши ты их, я бы и так понял, где нежность, где любовь, а где страсть.
— И где же страсть? — мне стало интересно его мнение.
— Часть из них ты держишь в руках, часть прячешь в папке с рисунками. Так писать ты стала после нашего знакомства, — уверено заявил он, а мое сердце решило выпрыгнуть из груди. — Но в этих картинах я вижу не просто страсть, в них читается твоя любовь. Все эти чувства взаимны, Фиалка, — подойдя, он захватил в плен мой подбородок, поднял его и стал наклоняться. Мои губы в готовности приоткрылись…
— Катя, у меня фиолетовый карандаш сломался, а я точилку найти не могу! — закричала Лиза на всю квартиру, испортив такой момент!
С детьми не стоит расслабляться или забываться.
— Иду!
— Как только ее заберет Ренат, ты моя! И никаких магазинов, готовок и прочей ерунды, — прижав к себе, Рома заставил меня ощутить всю степень его желания.
— Катя! — нараспев прокричала Лиза.
— Терпением партизанка не отличается. Иди.
Ровно в полдвенадцатого пришел Ренат. В этот раз он был настроен более дружелюбно, но со мной держался все еще отстраненно, с каким-то холодком.
«Ему нужно время. Рома тебя тоже не сразу принял».
– убеждала я себя.
— Лиза, сходи за своим рюкзаком. Вам уже пора ехать, а то опоздаете, — снимая ветровку с вешалки, произнесла я.
— Пока сестры нет, слушай меня внимательно, — обратился Рома к брату. — Она решила стать байкером, твоя задача ее в этом переубедить. — Ренат от души расхохотался.
— Да ладно! Она еще мелкая.
— Ренат, — осадил его веселье Алмаз.
— Понял. Постараюсь.
— Я уже готова, — выбежала из спальни малышка.
Как только за ними закрылась дверь, Рома подхватил меня на руки и унес в спальню. Я думала, он не даст мне отдыху, отыграется за каждый день воздержания, ведь я уже поняла, что моему мужу нужен ежедневный, качественный, долгий секс, но все было не совсем так. Мы занялись любовью, а потом долго разговаривали, строили планы на будущее, шутили и смеялись. А потом снова занялись любовью.
Отбросив все сомнения, я поверила мужу. Недоразумение, имя которому «Альбина», не должно встать между нами, намного больше меня сейчас волновала предстоящая встреча Ромы с мамой.
****
Алмаз
Я думал, мне придется ждать маму, но когда я появился в ресторане, родительница уже сидела за столиком и смотрела в окно на Красную площадь.
— Мы с твоим отцом познакомились здесь, во время генеральной репетиции парада Победы…
Историю их знакомства я знал в мелочах, но, понимая, что матери нужно собраться перед важным разговором, сидел и молча слушал. Посетителей в ресторане становилось больше, но мама, будто ничего не замечая, продолжала говорить, не отрывая взгляда от окна. Я чувствовал, как ей тяжело и больно, сколько сил она прикладывает, чтобы не расплакаться.
Несколько раз я останавливал жестом руки официанта, который направлялся в нашу сторону.
— Я могла сделать хорошую карьеру. Мой отец очень обиделся, когда я отказалась продолжить обучение и посвятила свою жизнь Георгию и вам. А я ни о чем не жалею.
Мама выдержала небольшую паузу и продолжила:
— Твоя бабушка всегда говорила: «умная женщина делает своего мужчину». Может, это и некрасиво с моей стороны, но я делала все, чтобы карьера твоего отца шла в гору. Он не знал, что такое сходить на базар или отстоять с ребенком в пятичасовой очереди. Его быт был отлажен до мелочей. Заглядывая в шифоньер, Георгий не думал о том, что надеть, ему стоило всего лишь выбрать рубашку и костюм. Я еще находила время следить за собой, чтобы ваш отец гордился своей супругой. Порой я злилась, мне казалось, муж не видит моих стараний… но он все видел, понимал и ценил мои усилия. Не подумай, я не приносила себя в жертву, я всегда любила мужа и знала, что это чувство взаимно.
Я не мог до конца представить и прочувствовать все, что она пережила, но искренне пытался понять. За эту неделю мама по полочкам успела разложить у себя в голове все, что узнала, а мне оставалось выслушать вердикт и, если будет необходимо, попытаться ее переубедить. Официант вновь направился в нашу сторону, но прежде чем я успел его отослать, мама произнесла:
— Давай сделаем заказ, Рома. Я что-то проголодалась, — посмотрела наконец она на меня и впервые, пусть и грустно, но улыбнулась.
Проблема нас, мужчин, в том, что мы не умеем говорить сентиментальных вещей. Вот сейчас мне хотелось кричать, насколько она мне дорога, насколько я ценю ее и помню каждый миг, что она мне подарила, а вышло немногое сухое, не выражающее всех чувств:
— Я очень сильно тебя люблю, мама.
И все равно эта любовь в два, а может в три или даже в сто раз меньше того, как любит она нас. Потому что ее любовь безгранична. И я, взрослый мужик, это понимаю только сейчас.
— Я знаю, сынок.