Стократ
Шрифт:
Он шел, улыбаясь без причины, разбрасывая сапогами хвою, удивленный и даже немного испуганный той яркостью, которой снова поразил его мир. Это было, как в первые дни после обретения меча – прояснение после тумана, рассвет после долгой ночи, начало чего-то, не имеющего названия, а может, начало жизни.
После этой ночи, после переправы, после тяжелой дороги, перед лицом непонятного будущего – откуда столько сил, чтобы радоваться? Откуда уверенность, что он не врал, когда сказал Мир в лодке: «Мы никогда не умрем»? Мир был в его руках,
Он остановился.
Впереди, всего-то шагах в пятидесяти, шел через лес отряд вооруженных людей. Их не было видно за деревьями, но звук шагов, лязганье оружия, запах дыма, пота и кожаных доспехов отмечал их путь, как если бы они шли по равнине. Стократ сжал рукоятку меча.
Лодку выследили. Как бы ни пригибалась Мир, как бы Дан ни притворялся рыбаком на промысле – их узнали и выследили, это не так трудно. И прислали отряд к месту их высадки – с небывалой быстротой, видно, что дело серьезное. И, поскольку это земли Выворота…
Подкравшись ближе, Стократ разглядел между стволами темно-синий плащ с гербом. Да, точно: это люди владетеля Вывора. Они ищут Мир не затем, чтобы женить ее на наследнике. Им нужно, чтобы Мир исчезла навсегда…
Они прочесывают лес?
Привалившись спиной к стволу, чувствуя сосновую смолу на волосах, Стократ сопоставил то, что знал и что видел. Люди шли тесной группой, их было – он еще прислушался – человек пять или шесть, не больше. Они никого не искали – человек, когда он ищет, смотрит и ступает по-другому. Они шли прямо к цели… При этом не приближались к костру, за которым беседовали о любви мальчишка и Мир, но и не удалялись от него. Они шли к берегу Ручейника.
Стократ чуть отстал и принюхался. Ему хотелось влезть на дерево, но не было времени. Нет, других стражников поблизости не было. Только эта маленькая группа, идущая по своим делам… Куда?
Искусство красться он отлично освоил еще в юности. Стражники шагали, не глядя по сторонам, и Стократ осмелел настолько, что приблизился и шел за ними шагах в двадцати. Когда деревья расступались, он мог даже увидеть идущих – четверо шли, конвоируя пятого, безоружного, со связанными руками. Шестой шагал впереди, не оглядываясь, и был, судя по одежде и доспехам, знатного рода.
Пленник споткнулся. Двое конвоиров подхватили его под локти. Пленник высвободился и снова пошел. Никто не говорил ни слова.
Впереди показался просвет. Лес поредел, Стократ отлично мог видеть все, что происходит впереди, но и сам рисковал быть замеченным.
– Господин мой, здесь, – сказал один из конвоиров. Тот, что шел впереди, обернулся.
Это был молодой человек, плечистый и крупный, черноволосый, из тех, что нравятся женщинам. Лицо его казалось бы смазливым, если бы не кривой шрам на скуле.
– Где? – спросил он раздраженно и властно.
– Вот…
Стократ, выглядывая из-за ствола, увидел гору вынутой земли –
– Вижу, – отозвался черноволосый, и в голосе его послышалось теперь удовлетворение. – Это очень печально, конечно. Но пролить кровь отца – значит навеки поставить себя вне закона. Преступление против рода не может быть безнаказанным.
Пленник стоял спиной к Стократу. По его позе, положению плеч и головы можно было сказать, что он устал и подавлен, но ни страха, ни раскаяния Стократ не увидел.
– Что вы стали? – повысил голос черноволосый.
– Подумай, Шивар, – сказал пленник тихо, но ясно. – Ты ведь не бессмертный. За все придется отвечать.
– Работайте! – рык черноволосого легко перекрыл слабый голос пленника.
Первый конвоир нерешительно вытащил из ножен меч:
– Но, мой господин, владетель сказал, что кровь не прольется…
– Идиот! – черноволосый, обделенный терпением, хлестанул стражника по лицу. – Ты ничего не знаешь о тайной казни? Делайте!
Конвоиры переглянулись. Стражник, получивший пощечину, отступил на два шага.
Другой, собравшись с духом, вытащил из сумки моток веревки.
С этого момента никто не сомневался либо не показывал виду. Двое подошли к пленнику и повалили на траву – тот, со связанными руками, не мог особенно сопротивляться. Другие двое связали веревкой ноги пленника и, спутав его, как колбасу, почти полностью обездвижили.
Стократ смотрел с нездоровым любопытством. Он понятия не имел, что такое тайная казнь во владении Вывор, кого казнят таким образом и за какие преступления. Он окончательно убедился, что эти люди пришли в лес не затем, чтобы искать девчонку, а значит, все не так плохо. Лодку не выследили. Или потеряли в тумане. Или нашли обломки и решили, что Мир потонула…
– Будь ты проклят, Шивар, – сказал пленник и больше не говорил ничего. Стражники вчетвером подняли его и на веревках спустили в яму, как покойника.
Стократ плотнее привалился к стволу сосны. Выдавать себя было неразумно. Выдавать себя – значит биться насмерть с пятерыми в доспехах, значит, убить пятерых, чтобы спасти от казни одного преступника… который еще неизвестно, что совершил.
– Закапывайте, – велел черноволосый.
– Но, – снова начал строптивый стражник, – милосерднее будет…
– Кровь не прольется, идиот! Забудь, что ты десятник, пойдешь коровники чистить! Берите лопаты!
Двое молчаливых конвоиров взяли заступы, торчавшие здесь же, у корней. Пленник молчал и не издал ни звука. В яму полетела сероватая земля пополам с рыжей хвоей.
Стократ понял, что если не выйдет сейчас – эта картина будет стоять у него перед глазами каждую ночь.
– Что здесь происходит? – задал он ритуальный, не требующий ответа вопрос, и вышел из-за дерева. Стражники, чьи нервы были на взводе, шарахнулись, как от привидения, и мгновенно обнажили оружие.