Столетовы. Часть 2. Алёна
Шрифт:
В один из дней решили выехать на берег реки на машине папы Серёжи, и Алёна рисовала, а он сооружал костерок, жарил какую-то вкуснятину, нахваливал художницу и просил подарить ему «это произведение искусства». Они много смеялись, рассказывали друг другу про себя, поедая приготовленные на огне вкусности. Ближе к вечеру стало прохладно. И Вадим, посадив Алёну на маленький стульчик, накрыл её пледом. Закат над рекой, как будто специально для них, разукрасился всеми оттенками оранжевого и жёлтого. И даже кое где розовым и малиновым. Ну просто чудо.
– Какая красота! Вот бы нарисовать. Но я не успею даже начать.
– Ничего нет красивее тебя, Алёна! И я люблю тебя!
Девушка растерялась.
– Ничего не говори. Просто знай, что у тебя есть я. Молчать больше не могу. Да и зачем? Это же так очевидно – я тебя люблю. С первого взгляда, с первой секунды. И с каждым днём всё больше и больше. Я не тороплю тебя, готов ждать хоть всю жизнь.
Он сел перед ней, заглянул в её испуганные глаза.
– Я никогда не причиню тебе зла. Верь мне. Можно тебя поцеловать?
Молчание – знак согласия. И Вадим поднял Алёнку вместе с пледом, как куклу, и нежно-нежно прикоснулся к её губам. И ей, вдруг, тоже захотелось его поцеловать, что она и сделала. И тогда уже бравый капитан, прижав свою любимую к груди, стал целовать её по-настоящему, держа на весу. Донёс Алёну до машины, посадил к себе на колени, и не мог уже оторваться от её губ, таких сладких, таких нежных, таких беззащитных.
День рождения отметили дома. Веселились от души. Только Алёшка, поняв кто для Алёны Вадим, напился и пытался «набить морду этому старому морскому волку». Получилось смешно, и папа Серёжа увёл его спать, чтобы он уж совсем не опозорился. А Вадим раскрылся с ещё одной стороны, он хорошо играл на гитаре. И они с папой Сергеем по очереди показали целый концерт. И так здорово это у них получилось. И все понимали, что этот просоленный морской капитан играет только для своей Алёны. Да он всё делает только для неё.
Улетал Вересов следующим вечером. Он был в морской форме, ему сразу с самолёта надо было куда-то по службе. Обнимая свою светловолосую, зеленоглазую любимую, он шептал ей, понизив голос до хрипа.
– Если бы ты знала, что творится в моей душе. Остаться я не могу, ремонтные работы для нас очень важны. А потом сразу в поход. Мы можем не увидеться почти год. На одно только надеюсь – услышать от тебя "да".
Алёнка заглядывала в его карие глаза, такие добрые, такие несчастные сейчас. И обнимала своими тоненькими ручками этого большого, ставшего ей близким, человека. Она, пока, ничего не могла ему сказать. Просто не знала, что нужно говорить. Ей очень не хотелось с ним расставаться.
– Вадим, я буду ждать тебя. Через год закончится моя учёба. Жизнь покажет, что будет дальше. А пока мне так не хочется, чтобы ты уезжал.
Они стояли перед выходом на взлётную полосу. Уже несколько раз объявляли посадку. И повторили ещё раз.
– Ну всё, моя родная девочка. Береги себя, – крепко поцеловал и ушёл, не оборачиваясь.
Дома её ждала мама. Она уже не могла молчать.
– Алёна, ну так же нельзя. Мы же извелись все. Ну хоть что-нибудь у тебя есть нам сообщить? – Как-то по-еврейски начала она. – Бабуля пол аптеки корвалола уже выпила. Не молчи!
– Мамочка, я сама не знаю ничего. Пусть пройдёт время. Не мучай меня сейчас. Мне надо разобраться, расставить всё по полкам. В данный момент в моей душе сумбур и неразбериха.
Вышла бабушка. В руках у неё была красиво оформленная коробка. Подарок.
– Я забыла отдать тебе вчера, внуча. И вон тот букет, жёлтые тюльпаны с ирисами. Это Колька принёс от Артёма днём, просил передать. А я закрутилась. Моя любимая девочка, что-то ты плохо выглядишь. Иди отдыхай.
– Я пойду переоденусь, и мы ещё чайку попьём.
Она поднялась к себе,
– Ой, что это? – спросила мама.
Она обожала такие штучки. На всяких развалах находила предметы старины и реставрировала их. Хорошо, что в студии нашлось место для музея. А-то бы музей был у них в доме. Одних подстаканников отреставрировано штук двести.
– Это, мамочка, новодел. А не то, что ты подумала.
Вошёл отец. Тоже чайку попить.
– Это работа Артёма. Я же говорил, у этих парней золотые руки. Запчасти для машин сами верстают. Да какие. Импорту делать нечего.
– Так что это? – спросила бабуля – Внешне очень красиво, а как с применением в быту?
– Часы, барометр и компас. Что непонятного. И надпись. Вот как он это делает? Даже не видно, где буквы спаяны. Виртуоз. Замечательная вещь. Я потом тебе покажу, как батарейки менять. Ну, давайте чайку попьём. Зинка, тащи малышей.
И жизнь потекла дальше. В этот раз Вадим не только присылал весточки в ставший уже родным салон подарков, но и звонил. Редко, но зато разговаривать можно было долго. Он рассказывал Алёне обо всём, что с ним происходило, а она о своих, таких незначительных новостях по сравнению с серьёзными задачами, которые решал её капитан. Но он настаивал и внимательно слушал про лекции, экзамены, спортивные соревнования, походы в кино, театры, концерты. Даже о проделках братьев и сестёр. И хохотал вместе с Алёнкой, оправдывая и заступаясь за детей. И каждый раз, говоря ей о своей любви, о том, как скучает, и как ему хочется с ней в кино, и на спорт, да куда угодно, лишь бы с ней, голос Вадима срывался на хрипотцу. И вместо «до свидания» он говорил: «Я люблю тебя!» – и отключался. Алёнка ещё долго сидела в своей комнате, голос Вадима висел в воздухе, душа просила определённости. А её, этой определённости, не было. Алёна даже убрала ажурный шар работы мастера Артёма, чтобы ничего не напоминало о нём. Она знала от Ольги, что Оксана опять лежала в больнице. И что наша врачиха вновь пыталась донести до мужа фальшь и притворство его жены. И он поверил, отправив мать своего ребёнка в реабилитационный центр, довольно дорогой, где та и жила. Её совершенно не интересовал сын, она ничем не увлекалась, кроме отдыха от очередного отдыха. Как сказала Ольга: «Да. Это не жизнь, это диагноз. А в анамнезе – пустота». Артёму пришлось устроить маленького Егорку в круглосуточный садик. И ребёнок находился там на всё время отсутствия отца, гоняющего по всему миру. Артём, осуществил, наконец, свою мечту. Сергей Андреевич, создав свою команду во главе с Грековым, тоже был на передовой. У них стало получаться, чему все автомобилисты были рады. И когда к ним пришла первая победа, отец Алёны протрубил общий сбор и собрал всех, так или иначе причастных к этому событию.