Столкновение
Шрифт:
На лестничной площадке она помедлила, вслушиваясь в тишину. Подошла к двери с приколотой визитной карточкой: «Орасио Вердехо, коммивояжер». Заглянула в дверной глазок: заслонка глазка изнутри открыта — значит, все в порядке, опасности нет. Позвонила четыре раза подряд — сигнал, что идет свой.
Дверь открылась сразу. Орасио нетерпеливым жестом показал — проходи, быстро. Руководитель их подпольной ячейки Коммунистической молодежи, обычно встречавший Эулалиу своей широчайшей улыбкой, на этот раз был непривычно хмур.
— «Хвост» не притащила?
— Нет.
— Уверена?
— Конечно! Да что случилось?
В
Впрочем, в те времена он и сам был довольно молод — ему тогда едва перевалило за тридцать.
Сейчас на висках уже проступила седина — преждевременная для мужчины, которому сорок с небольшим. Но румяное лицо маленького толстяка осталось почти таким же свежим, как в былые годы. Только две — не морщины даже, а скорее неглубокие бороздки — распадками залегли на полных щеках от переносицы вниз.
Из Антофагасты Агустин Солано уехал по той же причине, что и Эулалиа с отцом. Втроем они приняли участие в разоблачении провокатора, проникшего в подполье. Агент охранки был уничтожен, но пиночетовцы могли догадаться, кто приложил руку к этому тяжкому для них провалу, и троице пришлось срочно бежать из города. Они обосновались в Сантьяго, где легко затеряться в столичном многолюдье. Изменили имена.
В далекой Антофагасте Солано был довольно известным радиорепортером. Эулалиа помнила: с посторонними он тогда держался с неизменным благодушием — к губам привычно приклеивал беспечную улыбочку и, лишь встречаясь с товарищами, стирал с лица наигранную веселость.
Сегодня взгляд его был тяжел, озабочен.
Из соседней комнаты вышел дядюшка Эрнан. Он жил здесь под видом отца Орасио Вердехо. К их комсомольской ячейке этот пожилой рабочий-печатник, естественно, не принадлежал.
— Здравствуй, милая, — сказал он, оттирая тряпкой типографскую краску с ладоней. — Руки не подаю. Измажешься.
Кроме Орасио, никого из членов их ячейки не было, странно. Ведь на сегодня назначено собрание!
— Встречалась нынче со своим лейтенантом? — начал разговор Вердехо. — Да садись же, наконец! — Он пододвинул ей стул.
— Встречалась, — пожала плечами Эулалиа. Она решительно ничего не понимала. — Вращалась, так сказать, в великосветском обществе: была с Мануэлем на конкурсе красоты в «Каррера-Хилтоне».
— С Мануэлем… — буркнул Орасио. — Большие друзья вы, я вижу.
— Друзья! — с вызовом ответила девушка. — А почему бы и нет? Мануэль определенно настроен против хунты. Я думаю, хватит его прощупывать. Пора поговорить с ним начистоту, предложить включиться в нашу борьбу. Связь он держал бы только со мной. Так что риск для организации невелик.
Она говорила и видела, что слова ее никого не убеждают. И не могла взять в толк, почему. Разве Орасио не говорил ей, что в армии тоже недовольные есть, что их надо вовлекать в борьбу, что компартия и комсомол не могут и не должны обособляться? «Союза с другими партиями Народного единства недостаточно, — говорил Вердехо. — Необходимо создать широкий антифашистский фронт всех демократических, всех патриотических сил страны».
— Риск
— Подожди, Орасио. Расскажи, Эулалиа, поподробнее, почему ты считаешь, что этому лейтенанту можно доверять? — попросил Агустин Солано.
Она стала припоминать подробности последних встреч с Мануэлем, свидетельствующие в его пользу. Рассказала и о том, как сегодня Фуэнтеальба и бровью не повел, услышав ее малопочтительное замечание о «мумиях».
Трое ее собеседников внимательно слушали.
Солано задумчиво покачал головой:
— Похоже, он хочет втереться в доверие. — И, заметив, что Эулалиа готова ему возразить, остановил ее, успокаивающе подняв руку. — Не горячись. Ты не знаешь того, что нам стало известно сегодня.
А стало известно вот что.
Накануне провалилась одна из конспиративных квартир социалистической партии. Дядюшка Эрнан случайно стал свидетелем этого. Он шел на ту квартиру к товарищам, чтобы взять у них какую-то нужную ему деталь ротатора, и уже подходил к дому, когда у подъезда остановилась машина с солдатами. Из кабины водителя на тротуар соскочил лейтенант Мануэль Фуэнтеальба.
— Да, да, милая, это был он, — сокрушенно кивнул головой дядюшка Эрнан. — Я не мог ошибиться. Я ведь видел вас вместе на прошлой неделе. А память у меня на лица сама знаешь какая.
— Арестовали товарищей? Или удалось бежать? — Эулалиа сумрачно смотрела на старого печатника, морщинистое лицо которого, серое от вечного недоедания, было печально.
— Схватили всех. Чувствительный удар для социалистической партии. И у МИРа [2] — тоже провал. На этих днях разгромили одну из их групп. Чудом избежал ареста лишь Фульхенсио Мухика. Не знаете его? Неплохой паренек, только горяч не в меру.
2
МИР (El Movimiento de izquierda revolucionaria), Левое революционное движение — радикальная чилийская организация.
— Вернемся к твоему лейтенанту… — вступил в разговор Агустин Солано, обращаясь к девушке.
— Не называйте его «моим»! — оборвала Эулалиа.
— Так вот, о лейтенанте… — невозмутимо продолжал Солано. — Через наших людей на флоте мы вновь попытались сегодня утром навести справки о Фуэнтеальбе. — Он сказал «вновь», поскольку в первый раз такая попытка, оказавшаяся безуспешной, была предпринята, когда Эулалиа получила задание продолжить знакомство с офицером. — Удалось выяснить: Мануэль Фуэнтеальба… — Тут Солано сделал паузу и жестко закончил: — Миниатюрный красавчик Мануэль Фуэнтеальба — сотрудник СИН [3] .
3
СИН — военно-морская разведка. В 1974 году, по указу № 521 от 14 июля, СИН, а также СИМ — разведка сухопутных сил, СИФА — военно-воздушная разведка и СИКАР — разведслужба карабинеров слились с политической полицией, образовав печально знаменитую ДИНА (Национальное разведывательное управление) — тайную суперполицию хунты. Позднее эта охранка была переименована в Национальный информационный центр.