Стон березы (сборник)

Агаджанян Самсон

— Вот сходи в школу и все узнаешь, заодно и с учителями познакомишься.

— Хорошо, на собрание я пойду, — нехотя произнес он. — Подойди, поцелую.

Он поцеловал ее в щеки, открыл дверь, повернулся, улыбаясь, помахал ей рукой. Спускаясь по лестнице вниз, увидел коренастого парня, тот ремонтировал входные двери. Парень, стоя полуоборотом к нему, услышав шаги, повернул голову, посмотрел на полковника. Глаза их встретились. В сотую долю секунды Сидоров инстинктом почувствовал опасность, хотел остановиться, но по инерции продолжал медленно идти вперед. Парень из-за пазухи выхватил пистолет. Из

дула полыхнул огонь, что-то тяжело ударило в грудь.

Часть вторая. ДИАНА

В ординаторской городской больницы трое хирургов, тихо разговаривая меж собой, пили кофе. Дверь открылась, вошла медсестра Диана. Словно по команде мужчины поднялись из-за стола. Профессор Сызганов, добродушно улыбаясь, пригласил ее выпить чашечку кофе. Диана в знак благодарности одарила его очаровательной улыбкой. Когда Диана подошла к столу, Сызганов подвинул ей стул. Один из врачей подал ей дымящуюся ароматом чашечку кофе.

— Я смотрю на вас, Дианочка, и хочется жить и жить, — нежно поглядывая на медсестру, улыбаясь, произнес Сызганов.

Диана, покраснев, опустила голову. Сызганов притронулся к ее руке.

— У вас сегодня грустные глаза. Что случилось?

— Дочка заболела, — тихо ответила она. — Ночью пришлось "скорую" вызывать, ангина у нее.

— У меня есть прекрасное лекарство, из Индии товарищ привез. После дежурства поедем ко мне, и я его вам отдам.

— Спасибо, Александр Александрович.

Диана работала в больнице всего полгода, но за это время успела медперсонал и больных очаровать не только своей красотой, но и необыкновенной нежностью, добротой. Когда она входила в палату к больным, для них это было самым лучшим лекарством. Особым покровительством она пользовалась у пожилого профессора Сызгано-ва. Тот, словно свою дочь, оберегал ее. Диана училась на шестом курсе мединститута и по направлению института проходила стажировку в хирургическом отделении, где заведующим был профессор Сызганов.

— Александр Александрович, — подал голос молодой врач, — с вашего позволения я анекдот расскажу, сегодня в метро услышал.

— Надеюсь, там ничего сального нет?

— Нет, нет, про политику. Полетел Хрущев в Америку. Президент Кеннеди знакомит Хрущева с достопримечательностями своей страны, кругом блеск и чистота. После знакомства со страной Кеннеди говорит: "Никита, ты заметил, что за все это время мы с тобой ни одного пьяного не встретили, а у тебя одни алкаши”. Эго Никиту здорово задело, и он отвечает: "Мужики у меня крепкие, вот и пьют. Вчера я был у тебя на банкете, так твои сенаторы за весь вечер пару глотков выпили содовой с виски и окосели. А если им дать выпить пару бутылок самогона, что с ними станет? А насчет того, что у тебя народ не пьет, ты загибаешь, пьет". "Никита, — говорит Кеннеди, — если не веришь моим словам, то даю тебе право расстрелять любого, кого увидишь пьяным". Хрущев со своими телохранителями стал по улицам бродить в поисках алкоголика. Уже утро приближается, а ни одного пьяного. Собрались уходить и вдруг вдали слышат пьяные голоса. Чем ближе, тем яснее слышна русская песня “Шумел камыш". "Ну, Кеннеди, — усмехнулся Никита, — твои алкаши пьют да еще по-нашему поют". Он расстрелял их, а к вечеру

все газеты запестрели сенсационным сообщением, что неизвестными лицами расстреляно все русское посольство.

Профессор, покачивая головой, укоризненно посмотрел на врача.

— Анекдот, милейший, отвратительный. Хрущев нашего алкоголика-мужика сделал национальным героем. В прошлом году, по приглашению американских коллег, был я у них. Если на время оставить в стороне наш советский патриотизм, то у них многому можно поучиться. А один мой знакомый американский профессор спрашивает у меня: "Большая ли у вас вилла, сколько машин?" и т. п. Мы ходим по золоту, а живем в дерьме.

— Александр Александрович, позвольте с вами не согласиться, — такому народу, как наш народ, в мире равных нет…

Говоривший остановился на полуслове, так как дверь с шумом распахнулась и на пороге появился полковник. Ни с кем не здороваясь, он хмуро окинул взглядом врачей.

— Кто здесь старший? — грубым тоном спросил он. По широкому лицу Сызганова проскользнула тонкая улыбка. Он догадался, что случилось что-то серьезное, но властный тон полковника и грубое обращение его задели.

— Уважаемый, до вашего прихода мы битый час спорили меж собой по этому же вопросу, я своим коллегам предлагал свою кандидатуру, но они категорически возражают, требуют мзду. Может, вы…

— Свой юмор оставьте при себе, — медленно приближаясь к профессору, резко оборвал полковник. — Я спрашиваю, кто здесь старший?

Профессор встал. Он был огромного роста, почти на голову выше полковника. Выпятив довольно солидный живот вперед, он вплотную подошел к нему.

— Уважаемый, а может, не с этого надо начинать? Или большие звезды вам мешают быть тактичным в обращении с врачом? — нахмурив брови, с трудом сдерживая себя, произнес профессор. — Или это у вас повседневная привычка…

Но, услышав топот и голоса в коридоре, замолчал. Напротив дверей остановились милиционеры, они на руках держали окровавленное тело военного.

— Товарищ полковник, куда его?

Первой в себя пришла Диана, она вскочила и подбежала к ним.

— Несите за мной.

— С этого надо было начинать, полковник, — рукой отстраняя того в сторону, прогудел Сызганов и крупными медвежьими шагами направился в операционную.

За ним выскочили и двое его коллег. Осмотрев раненого, Сызганов покачал головой, повернулся к полковнику, молчаливо стоящему возле дверей.

— К сожалению, я вам ничем не могу помочь, на нем живого места нет. Я не успею и пару пуль вытащить…

— Он должен жить! — глухо произнес полковник. — Должен!

— Я вас понимаю, но я не кудесник, я простой врач. Вы привезли труп. Василий Никитич, — обратился он к коллеге, — проверьте, сердце работает?

— Александр Александрович, оно затухает.

Сызганов повернулся к полковнику, с сожалением развел руками, но, увидев в глазах того слезы, молча подошел к раненому.

— Электромассаж сердца! — громко произнес он. Много часов шла операция. Были моменты, когда Сызганов со скальпелем в руках замирал и, словно боясь дышать, смотрел на открытое сердце больного, которое временами останавливалось. Закончив основные операции на сердце и желудке, профессор, пошатываясь, направился к умывальнику.