Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Шрифт:
Три года прожил Дуглас с родителями в Форт Селдене. Здесь он научился стрелять и ездить верхом. "Раньше, чем читать и писать,- с удовольствием подчеркивал Дуглас Макартур.- Моя мать с помощью отца занималась образованием своих двух сыновей".
Красивая, аккуратно одетая, Мэри Макартур, где бы ни находилась - в глухой провинции, на марше,- несла себя гордо, даже величественно. "При ней всегда была печать аристократического происхождения",- заметил кто-то. Она, правда, не могла похвастаться фамильным гербом, своей "шотландкой". Но по манерам и поведению, эрудиции ничуть не уступала потомку шотландских рыцарей. Пинки Макартур, казалось, никогда не терзали сомнения или угрызения совести. От нее нелепо было бы ждать сострадания к новобранцу, стершему в кровь ноги. Тем более что она сама стоически переносила тяготы походной жизни: никоим образом не сетовала на трудную долю жены офицера, не выказывала тоски по оставленному Норфолку с виллой. Кроткая и строгая, раздражительная и сентиментальная, трудолюбивая и ласковая к детям, она являла собой пример типичной так же "стопроцентной" американки, влияние которой сегодня выходит далеко за границы семьи, в немалой степени определяет психологический климат общества.
Мэри Макартур стремилась передать детям не только свой опыт, свои мироощущение, привить не только те качества, которые ценила в супруге. Она с ранних лет выводила своих детей за стены дома, в окружающий мир. Жена капитана понимала: домашний очаг - не крепость, он может обогреть человека, но не защитить его. Следовало выработать, приобрести качества, которые бы "в отсутствие родителей" способствовали выживанию, обеспечивали личную "конкурентоспособность", помогали бы идти наверх.
В год, когда родился Д. Макартур, в Соединенных Штатах действовало уже 140 телефонных компаний. Изобретенный американцем А. Беллом в 1876 году телефон (а ранее в 1832 году появился электрический телеграф С. Морзе, жатвенная машина С. Мак-Кормика (1834 г.), револьвер С. Кольта (1836 г.), стальной плуг Д. Дира (1837 г.), а также открытие Ч. Гудьиром в 1839 году процесса вулканизации резины - одним словом, мощный прорыв на пути технологического процесса) "отодвинул бога от колыбели новорожденного". Рационализм, и до этого свойственный американцам, стал занимать все большее и большее место. Для тысяч американцев, как подметил В. Я. Брюсов,
Упали в прах обломки суеверий,
Наука в правду превратила сон:
В пар, в телеграф, в фонограф, в телефон,
Познав составы звезд и жизнь бактерий.
Пытаясь разобраться в характере американцев, понять истоки сегодняшней агрессивности, экспансионизма под флагом великодержавного шовинизма, Леопольд С. Сенгор, философ, видный политический деятель, бывший президент Сенегала, автор концепции негритюда, одной из разновидностей теории "африканского социализма" и "африканской исключительности", высказал ряд соображений, которые мне показались важными для того, чтобы понять Дугласа Макартура. Л. С. Сенгор выступил в том самом Новом Орлеане, где родилась еще одна ячейка американского общества - семья Макартуров. Существует, рассуждает философ, прежде всего американская реальность, которая окружает или которая будет окружать
американца (что ж, ведь США не отказались от политики экспансионизма). И существует американизм, что, по мнению Л. Сенгора, следует понимать как "американский замысел, субъективное видение будущего". Однако, что очень важно, это не абстрактные рассуждения или мечтания. Они формируются и отрабатываются для конкретных действий. Мысль и желание, рассуждает далее Л. Сенгор, заставляют "анализировать и определять различия", утверждают способность к "упорядочиванию и счету". Эта способность американца относится к "картезианскому мышлению".
Картезианство - философское учение Декарта и его последователей, название происходит от латинизированного имени философа - Картезий. Сам Декарт (1596 - 1650) исходил из того, что существование тела и души определяется третьей субстанцией - богом, он верил в силу человеческого разума и на место слепой веры ставил знания, разум. Многие американцы с упоением повторяли за Декартом его знаменитую фразу: "Я мыслю, следовательно, я существую". Однако в США картезианство пришло в виде двух школ - прогрессивной и реакционной. Первую представлял особенно ярко Жюльен Ламеттри (1709 - 1751), французский философ-материалист, талантливый врач, сыгравший значительную роль в идейной подготовке французской буржуазной революции конца XVIII века. В США многие разделяли учение Ламеттри о том, что чувства являются ненадежным руководителем в повседневной жизни, что душевное состояние и волнения полностью зависят от состояния тела. Однако и у реакционера Никола Мальбранша (1638 - 1715), врага материализма, было немало последователей. Особенно в той части буржуазии, которая долго еще испытывала духовное влияние рабовладельческого юга. Даже после отмены рабства Н. Мальбранш твердо стоял на позиции: постоянное вмешательство и проявление бога - единственная причина всех изменений. Познание, утверждал философ,- это созерцание людьми идей всего существующего. Источник же этих идей - бог.
Однако если поклонники картезианского мышления могли разрываться между Ламеттри и Мальбраншем (мне представляется, что Артур был ближе к Ламеттри, а Пинки - к Мальбраншу) в философском объяснении мира, то в понимании общественных явлений здесь наблюдалось меньше терзаний. Ламеттри, будучи материалистом, в общественной жизни оставался идеалистом. Он исходил из того, что жизнь определяется интересами людей, а их интересы, в свою очередь, зависят от господствующих в обществе идей. В результате свободу личности он отождествлял со свободой частной собственности. Отсюда делается вывод: неимущим свобода не нужна, зато им необходима религия.
Такое преломление к жизни "картезианского мышления" устраивало многих, примиряло сторонников Ламеттри и Мальбранша.
До восьми лет мать наряжала Дугласа в юбочку и завивала ему волосы. Но вот однажды она сказала сыну: "Ты будешь военным человеком". Отец добавил: "Думаю, в этом мальчике есть материал для солдата". Жена согласно кивнула.
В семье Макартура благодаря Мэри Пинки, пишет У. Манчестер, дети отдавали честь (строго по воинскому уставу) несметное количество раз. Она настаивала на этом. Повод не имел особого значения: подъем и спуск флага, приход любого взрослого человека. Салютовали даже сообщению газеты о прибытии в Нью-Йорк статуи Свободы (Дугласу тогда было шесть лет). Последними словами матери, когда она укладывала Дуга спать, были: "Ты должен расти, чтобы стать великим". При этом она добавляла: "Как твой отец" или "как Роберт Ли" (американский генерал, главнокомандующий армией южан во время Гражданской войны в США.- Л. К.). Тот факт, что его отец и Ли сражались друг против друга, не имел никакого значения. Важно, что оба сражались хорошо. Это главное.
Однажды мать сказала, что мужчины не должны плакать. Дуглас задумался. Он сказал, что видел, как глаза отца становились влажными во время церемонии отбоя. "Это совсем другое,- быстро объяснила мать.- Это выражение любви к стране. Такие слезы позволительны".
Но слезы страха, обиды или отчаяния в семье были запрещены. В моральном багаже капитанши это требование стояло в одном ряду с ценностями религиозной морали. А как же юбочка, белые носочки, локоны? Никакого противоречия. Ни о каких-либо сомнениях в выборе судьбы сына или колебаниях они не свидетельствуют. Напротив. Таким образом мальчику прививались вкус, стремление к чистоте, опрятности, элегантности. Может быть, благодаря юбочке военная форма всегда сидела на Дугласе аккуратно, красиво, щеголевато.
Царивший в семье дух уважения к профессии солдата, к военному делу, считавшемуся почетным, нужным, достойным лучших граждан, определял весь уклад жизни. Отсюда строгий распорядок дня, дисциплина, поощрение физического труда, спорта.
Но родители понимали, что даже в здоровом теле не появится сам по себе, стихийно, "здоровый дух". Помимо церкви, передачи моральных ценностей, накопленных в семьях Артура и Мэри, воспитания уважения к требованиям общественной морали, обычаев, сложившихся в американских гарнизонах, родители прививали любовь к книге. Но не просто к печатному слову. На стол Дугласа все чаще и чаще ложились биографии великих людей, рассказы об императорах, завоевателях. Знавшие Д. Макартура не раз отмечали, что он поклонялся Чингисхану, боготворил Наполеона. При этом, как писал один из биографов, не слепо и раболепно (точнее было бы сказать "не бескорыстно").