Сторонний взгляд
Шрифт:
Шум плача заполняет комнату — я хочу заткнуть уши руками, чтобы заблокировать его, но не могу избавиться от хватки моей матери, вцепившейся мне в волосы. Это ощущается так, как будто она вырывает мне волосы с корнем.
— Заткни его, Эмилия, — инструктирует мой отец, в то время как начинает расстегивать свой ремень.
Шум в комнате — от меня.
Моя
— Ты не Реншоу. Ты жалок.
Я вижу, как мой отец залезает на стол и начинает толкаться на девочке. Его движения раскачивают металлический стол, вынуждая ещё большие реки крови пролиться через края.
— Смотри на меня, когда я разговариваю с тобой, мальчик.
Моя мать жёстко тянет меня ещё раз. Моя шея так сильно отклонена назад, что я даже не могу втянуть воздух в свои легкие.
— Мне следовало бы убить и покончить с тобой. Ты не достоин быть нашим сыном. Но ты скоро научишься, мальчик. Ты скоро поймёшь, какую жизнь ты мог бы иметь. Это просто позор, что ты увидишь это с другой стороны стола.
Её свободная рука отодвигается назад, и я жду удара.
Но не её рука возвращается обратно к моему лицу. Это — нож.
Боль иссушает мою кожу как кислота, пока она медленно режет от моей верхней губы через щеку. Закрываю глаза, воздух из моих легких испаряется, и с каждый медленным морганием я всё дальше от этой комнаты.
Мгновение.
Мой отец врезается в тело убитой девочки, пока моя мать режет своего собственного ребенка.
Секунда.
Чистый экстаз мерцает в глубинах её глазах цвета зеленого мха, когда она следит за движениями ножа по моему лицу.
Миг.
Единственный бриллиант ярко искрится в серьгах.
Мгновение.
Это — последняя вещь, которую я вижу, прежде чем мой мир, моя жизнь и моё детство было уничтожено.
Одно лишь мгновение.
Глава 1
Грим
На деньги не купишь чувства.
И этот ублюдок — прекрасный пример.
Растянувшаяся
Я убил охрану, и теперь собаки подчиняются моим приказам. Я как современный Крокодил Данди, но без глупой шляпы или жалкого ожерелья, сделанного из зубов. Трофеи, что я ношу вокруг моей шеи, — нечто большее, чем все призы, выигранные в борьбе с дикими животными. Я оплатил их своей кровью, плотью и здравым смыслом. И это делает их бесценными.
Этот удар — личный.
Ради этого я работал годами.
Проникнуть в главный дом так просто — нужно лишь использовать отрубленную руку одного охранника для того, чтобы активизировать сканер отпечатка пальца.
Двойные дубовые двери распахиваются, заманивая меня в роскошное пространство особняка, они словно руки матери приветствуют возвращение своего сына домой с войны.
Моя мать.
Я рассеянно пробегаю пальцами по кулону, что висит у меня на шее. Кожа податливая и мягкая, как масло. Месяцы носки трансформировали объект во что-то ощутимое, гибкое и достойное моего прикосновения. Мне приносит удовлетворение прикосновение к остаткам хрящевой ткани, ощущение пластичности под пальцами. Перестаю поглаживать кулон, когда касаюсь пальцами большого брильянтового гвоздика в проколе мочки. Она всегда была такой гордой и тщеславной сукой. Ношение богатства давало ей ложное чувство власти. Эта власть теперь принадлежит мне. Я забрал её у неё.
Я всё у неё забрал.
Захожу в роскошную прихожую, попутно пряча последний уцелевший кусочек женщины, которая меня родила, под свободную ткань футболки. Я готов к сражению, мой топор в одной руке, а десятидюймовый охотничий нож «Бусси Батл Мистрес» (прим. марка ножа), который я нежно называю «Мисси», в другой.
Величественный дом устрашающе молчалив.
Ни одна душа не приближается ко мне, никто не пытается остановить неизбежную резню. Всё это ощущается слишком легким. Возможно, это просто мой счастливый день. А возможно, нет. Давайте выясним.
Я не заморачиваюсь маскировкой и направляюсь по парадной лестнице, следуя по пути старых воспоминаний. Мне было не больше пяти или шести, когда я был здесь в последний раз, но здесь всё так же, как и в моих детских воспоминаниях, — расположение этого огромного дома выжжено в моём мозгу.
Я прохожу многочисленные двери, мои тяжелые ботинки громко стучат по полированным полам, прежде чем я останавливаюсь перед хозяйскими покоями. Я знаю, что за этой дверью экстравагантно украшенная комната, с канделябрами и изысканным убранством, мебелью в стиле Людовика XIII. Показная попытка замаскировать грязь.
Я не сомневаюсь, что апартаменты такие же роскошные, какими я их и запомнил, даже за всё ещё закрытыми дверьми. Мои глаза сразу же останавливаются на всём этом, а ноги начинают двигаться до того, как мозг догоняет движение тела.
Он там. Я могу чувствовать его, это ощущается под моей кожей.
Я могу ощущать его толстые пальцы, проникающие в моё юное тело. Я могу обонять его дорогой одеколон, пока он смешивается с его потом и капает в мои глаза.
Страх здесь нежелателен. Я уже не тот мальчик, я — ангел смерти.