Стоунхендж. Загадки мегалитов
Шрифт:
Ранние артефакты, которые предположительно могли бы содержать фиксацию человеком циклических процессов в природе, относятся еще к верхнему палеолиту, периоду, когда пещерное искусство расцвело пышным цветом в ряде регионов, включая Северо-Западную Европу. Внимательно изучая искусство верхнего палеолита, многие ученые искали в нем мифологические и сезонные образы. Широкое признание получили два типа искусства: репрезентативное и нерепрезентативное. Репрезентативное искусство считается недвусмысленным, и его легко понять. В пещерных рисунках четко представлены животные: здесь можно видеть буйволов, мамонтов, носорогов, львов, лошадей, козлов, оленей, медведей, китов, рыб, змей и птиц. Помимо этого, рисунки запечатлели цветы, деревья и другие растения. Интерпретация же нерепрезентативного искусства ставит более трудные проблемы, поскольку оно содержит
Рисунки животных относят главным образом к культам, связанным с магией охоты и плодородия, хотя рисунки растений тоже могут означать плодородие. Идентификация видов по морфологическим признакам является для специалистов интересной игрой в догадки, но такое занятие, как правило, не приводит к более глубокому пониманию человека верхнего палеолита, за исключением тех случаев, когда эти виды включены в сезонную репрезентацию и позволяют определить периоды года, имеющие календарное значение, в частности когда изображаются известные мигрирующие особи.
Исследование и интерпретация искусства верхнего палеолита важны для выявления его вероятного влияния на астрономическое и мифологическое «искусство» более поздних периодов, нашедшее свое отражение в шумерских печатях и так называемых приграничных камнях (kudurra) Вавилона, а также в полихромной мозаике и вазах, отражающих легенды и мифы микенской и минойской цивилизаций. Быки Чатал-Хююка, Крита и Митры, а также египетская богиня Хатор с головой коровы, по всей вероятности, произошли от их прототипов верхнего палеолита, представленных в прекрасных пещерных рисунках грота Ласко. Эти рисунки, открытые в 1940 году, широко освещались в прессе, да и по праву, так как представляют собой вершину искусства верхнего палеолита в его репрезентативной форме «сезонной охотничьей магии». Эти настенные рисунки животных в пещерах периода верхнего палеолита, в частности быки и бизоны, могут также являться прототипами небесных образов, которые позже преобразились в знаки зодиака Ближнего Востока. Возможно, еще большее значение имеют жезлы из рога северного оленя.
Жезлы из рога северного оленя всегда были загадочными артефактами и вызывали большие споры. Никто до сих пор не смог точно сказать, была ли их основная функция практической или церемониальной. Среди выдвигавшихся идей их использования можно назвать следующие: рукоятки для пращей, булавы, колышки для палатки, застежки для одежды, удила для лошади, инструменты для шитья шкур, магические скипетры или посохи для церемоний или колдовства либо правила для стрел и копий. Длительное время они были известны в археологической литературе как batons de commandement. Возможно, важен и тот факт, что просверливание отверстий в роге оленя обычно было последней операцией в производстве этого артефакта, поскольку они порой частично нарушают общий декоративный рисунок.
Рис. 1. Batons de commandement (выполнено на основе фотографии)
Использовать их в качестве застежки для одежды довольно неудобно. Если они не имели практического применения, а несли церемониальное назначение, то почему у многих из них обломан один конец? Скорее можно предположить, что они использовались как некое правило для стрел или копий, поскольку просверленные отверстия демонстрируют явный фрикционный износ. Эту идею подтверждают и сравнения с аналогичными артефактами, используемыми современными эскимосами для выпрямления стрел.
Одна из наиболее интересных композиций вырезана на сломанном жезле, найденном в гроте Лорте (Верхние Пиренеи, Франция). На этой композиции можно рассмотреть трех оленей, два из которых самцы, переправляющиеся через реку, где плещется несколько рыб. Этот образ был отнесен к сезонным, так как он, возможно, намеренно указывал на летний или осенний ход лосося (летом), когда самцы покидают своих самок. Но самое интригующее в этой композиции – это ромбовидные объекты, запечатленные над спиной одного из оленей.
По общему мнению, оба предмета представляют собой схематические репрезентации, но что они должны означать – другой вопрос. Мнения варьируются от Солнца и Луны – «два глаза небес» – до различных звездных-солнечных комбинаций и символов плодородия в форме схематической репрезентации вульвы или грудей матери-богини.
Для астронома-наблюдателя символизм такого типа вполне может означать конфигурацию двух ярких звезд, близко расположенных друг к другу (либо двух планет в максимальном сближении). Такой звездный пример предоставляют нам небесные близнецы Кастор и Поллукс (Alpha and Beta Geminorum), возможно заходящие летним вечером в рассматриваемый период. Выбор Кастора и Поллукса, возможно, связан с символами плодородия, поскольку близнецы издревле ассоциируются с данной идеей. Изображения звездных близнецов часто встречаются и на более поздних вавилонских приграничных камнях, а в более древние времена звезды-близнецы часто считались «глазами ночи» в противоположность Солнцу и Луне – «глазам дня». Но эти идеи не более чем догадки. С астрономической точки зрения они могут представлять собой полет двух ярких метеоров или шаровых молний, а в более приземленном смысле – означать всего лишь репрезентацию охотником-художником стрел или копий с грубыми кремневыми наконечниками. Вместе с тем созвездия, похоже, действительно изображались на рисунках в Ла-Лилета (Испания), а также во Фрател (Португалия) в виде пары. Явно солнечную репрезентацию, содержащую символические образы (человека или растений) внутри солнечного диска, можно видеть в Лос-Буитрес, а в Пала-Пинта-де-Карлао два Солнца изображены на звездном фоне.
«Ромбовидные» образы также встречаются и в других местах в более поздний период. Например, они изображены явно в ассоциации с двуглазыми oculi и являются типичным декоративным мотивом мегалитической камерной гробницы в Ньюграндж (Ирландия). Ромбовидные артефакты и декоративные мотивы такого рода часто встречаются в контекстах неолита, а также на шумерских печатях.
Так называемое нерепрезентативное искусство верхнего палеолита привлекает к себе большое внимание из-за его возможного астрономического (календарного) содержания. Широко освещавшиеся в прессе недавние исследования этого вопроса были проведены американским писателем Александром Маршаком, которому удалось собрать, как он считает, положительные свидетельства того, что донеолитический человек использовал систему обозначений для записи цикла фаз Луны.
По образованию Маршак был профессиональным журналистом и много путешествовал по Азии и Европе. Сам он рассказывал, что работал репортером, критиком литературных и драматических произведений, обозревателем по вопросам искусства, фотографом, сценаристом, продюсером и постановщиком пьес, писал научную публицистику. Любого из этих честных признаний достаточно, чтобы вызвать к нему недоверие многих ученых.
Маршак заинтересовался решением проблем доисторической науки, когда писал популярную книгу о пути, приведшем человека к первой высадке на Луну. В своей более поздней книге «Корни цивилизации» (1972) он рассказывал о его попытках обнаружить истоки науки и цивилизации. Это оказалось гораздо более трудным делом, чем он мог предположить, когда понял, что в археологических записях «чего-то не хватает».
Маршак излагает свои аргументы в порой живописном документальном стиле. Автор начинает свое повествование с того момента, когда в апреле 1963 года он прочитал июньский номер Scientific American за 1962 год, в котором была напечатана статья о небольшой исцарапанной кости, найденной в Ишанго, месте стоянки человека мезолитического периода в верховьях Нила. В статье бельгийца Жана де Хейнзелина описывалась сама кость и приводились различные интерпретации нанесенных на ней царапин. Аналогичные исцарапанные кости европейского верхнего палеолита были хорошо известны, а сами царапины предположительно представляли собой декоративные рисунки или, при большем воображении, некую элементарную цифровую систему, например подсчет охотничьих трофеев и т. д. Кость из Ишанго была датирована с. –6500, на две или три тысячи лет раньше I династии фараонов Египта и появления там первой известной иероглифической письменности. В этой статье Хейнзелин выражал мнение, что кость являлась рукояткой некоего приспособления для нанесения изображений или татуировки. Однако ее наиболее интересной чертой являлись группы насечек или царапин, расположенные в три четко видные колонки, которые автор вначале не принял во внимание, но потом счел арифметической игрой, созданной доисторическими людьми, которые могли иметь цифровую систему, основанную на десяти, а также некоторых повторениях простых чисел.