Страдать, чтобы простить

Донован Ребекка

— Аналайз? — Мой голос дрогнул.

Я поднял глаза к сумрачному небу и постарался взять себя в руки. Меня убивало то, что я вольно или невольно причиняю ей боль. Ведь именно поэтому я и не хотел делиться с ней воспоминаниями о прошлом. И тем не менее я отчетливо представлял, что иначе нам с ней никогда не видать исцеления.

— Она всегда была только другом. Она заботилась обо мне. Иногда мы с ней ходили развлекаться: она хотела помочь мне развеяться и отвлечь от зацикленности на тебе. Ну, я и решил ей не мешать. К Рождеству злость в основном прошла. Но я отчаянно хотел получить ответы на вопросы. Хотел тебя видеть, хотел спросить: почему? Я собирался приехать сюда на каникулы, но родители

ограничили мне доступ к деньгам. Более того, когда отец понял, что я настроен решительно, он забрал мою машину. У меня не было возможности связаться с тобой. Маккинли вели себя очень уклончиво, а Сара даже не отвечала на мои звонки. Наверное, я сам виноват. После твоего отъезда я очень грубо с ней обошелся, обвинил ее во всех смертных грехах, но в результате добился только того, что она стала откровенно меня избегать, несмотря на то что тогда еще встречалась с Джаредом. Я был не в себе и отыгрывался на других. — Я замолчал и покосился на Эмму. Она сидела, прижав коленки к груди, и дрожала, как тростинка на ветру. — Ты в порядке? — Необходимо было успокоить Эмму, но я вдруг понял, что не в силах к ней прикоснуться. По крайней мере, пока.

— Продолжай, — произнесла она слабым голосом.

Она явно испытывала нечеловеческие страдания. Ведь чувство вины было для нее точно яд, а я щедрой рукой заливал этот яд прямо ей в горло. Оставалось только надеяться, что когда она узнает правду, то перестанет наконец заниматься самобичеванием.

— Аналайз пыталась воззвать к моему голосу разума. Она говорила, что это твой выбор и я должен его уважать, а потому должен оставить тебя в покое. Но она ведь совсем не знала тебя. В отличие от меня. Однако ей было тяжело смотреть, как я переживаю всю эту историю. И примерно в начале следующего года мы начали с ней встречаться. Она заканчивала школу, а я… я просто валял дурака. Если бы не она, то я наверняка вообще не вставал бы с постели. Даже трудно представить, каково ей тогда пришлось. И я не имел ни малейшего представления, зачем ей этот геморрой.

При мысли, что Аналайз утешала Эвана, уговаривая забыть меня, я почувствовала приступ дурноты и крепко обхватила руками колени, чтобы не развалиться прямо у него на глазах.

— Она очень старалась, — продолжал Эван, хотя я мысленно заклинала его замолчать. — Но она не могла заменить тебя. И хотя ты была где-то далеко, я не мог отпустить тебя, не получив ответа на больные вопросы. По крайней мере, я так думал. А когда она узнала, что я собираюсь перевестись в Стэнфорд, это окончательно доконало ее. Она подумала, что я решил вернуть тебя. И в какой-то степени, наверное, была права. Она имела веские основания ненавидеть меня. Но, как ни странно, простила меня. А тут еще не заладилось с переводом. Конечно, я должен был заподозрить засаду, но не заподозрил. Уже позже она призналась, что аннулировала мое прошение о переводе, поскольку не хотела, чтобы я опять страдал. Я пришел в ярость. В который раз кто-то принимал решение за меня. Я перестал с ней разговаривать, и мы больше не виделись… практически до того дня, когда она появилась перед похоронами Рейчел.

— Она приходила? — Я не верила своим ушам. — Зачем?!

— Аналайз знала, что ты приехала в Уэслин хоронить мать. Возможно, она собиралась поддержать меня… в случае, если я… Но я страстно желал… быть рядом с тобой.

— А ты… любил ее? Ладно, проехали. Я не хочу… — Тут я осеклась. — Не хочу думать о тебе с ней.

— Прости, — сказал он. — Если честно, я знаю, зачем это сделал. Чтобы тебе было больно. А потом все пошло наперекосяк. Но, Эм, может, ты и не любила ее, но она была мне хорошим другом.

— Конечно, — пробормотала я.

— Так что я тоже оказался не на высоте. И подвел всех, кто был мне небезразличен. Поссорился с Аналайз. Переспал с Кэтрин, хотя она даже не нравилась мне. Просто очередной неудачный выбор. И все потому, что я отчаянно искал тебя. Но это был мой личный

выбор. Твой выбор состоял в том, чтобы уйти от меня. А уж дальше я действовал сам.

При этих словах я содрогнулась и зарыдала, закрыв лицо руками.

Я не хотел, чтобы она так страдала. Конечно, человек должен знать правду, но у всего есть свои пределы. Однако я еще не закончил. Я понимал, что если не выскажусь до конца, то другого шанса уже не будет. И тогда я могу ее потерять.

— Ночные кошмары начали мучить меня прошлым летом, когда я понял, что осенью не поеду учиться в Стэнфорд. Я порвал с Аналайз и уже перестал надеяться, что ты ко мне вернешься. Я хотел двигаться дальше, начать новую жизнь, но разве это жизнь! — (Она повернула ко мне мокрое от слез лицо.) — Эмма, я не могу без тебя. Мы с тобой связаны судьбой.

— Зачем ты это рассказываешь? — дрогнувшим голосом спросила я. — Мне ведь больно слышать, что ты встречался с другими, хотя, конечно, я сама кругом виновата. Но ты буквально разрываешь мне сердце. Да, я заслужила наказание. Но зачем ты это рассказываешь?

— Потому что мы должны во всем честно признаться. Что, естественно, очень нелегко. И ты должна понимать: я тоже не идеальный. У меня полный сумбур в голове. Прости. Дело сделано. Поэтому, даже если ты хранишь страшную тайну — тайну, узнав которую я могу возненавидеть тебя, — я хочу, чтобы ты все выложила как на духу. И знай, даже если мне будет очень больно, я никогда тебя не оставлю.

— Никогда не говори «никогда», — возразила я. — Эван, а что, если я сделала такую страшную вещь, что ты даже представить себе не можешь?! И будешь ли ты после этого любить меня?

— Эмма, я хорошо знаю тебя. Действительно хорошо знаю. Твое доброе сердце не позволит тебе сделать ничего такого, что могло бы заставить меня отвернуться от тебя. Более того, я уже видел тебя с плохой стороны. Никогда не забуду, как ты набросилась на Рейчел. Я тогда понял, что ты можешь быть очень и очень безжалостной. Конечно, эта сторона твоего характера мне не слишком нравится, но положа руку на сердце — ведь и тебе тоже. И я не боюсь узнать правду. Потому что ты не такая. Просто тебе необходимо выплеснуть обиду и боль, чтобы другой человек, побывав в твоей шкуре, мог испытать то, что ты чувствовала долгие годы. Эм, это, конечно, очень плохо, но не критично.

От волнения у меня застучало в висках. Эван предлагал облегчить душу и рассказать то, что, несомненно, причинит боль, но позволит морально очиститься, отпустить друг другу грехи и двигаться дальше. Однако вряд ли у Эвана хватит воображения представить, что за грязную тайну я так тщательно оберегаю! Когда он узнает правду, то наверняка отвернется от меня. Если я это сделаю, то навсегда потеряю Эвана. А тогда зачем вообще жить?!

— Нет, я еще не готова, — прошептала я. — Прости.

Я видел, что в ее душе происходит мучительная борьба, она очень хотела, но не могла решиться поведать то, что непреодолимой преградой стояло между нами. Внутренний голос подсказывал, что это связано с Джонатаном. Между ними явно что-то такое произошло. И никто другой, а именно Эмма должна была объяснить мне, что именно. Ведь пока нас будут разделять недомолвки, я не сумею окончательно простить Эмму.

— Ладно, я подожду. Но учти, пока ты не снимешь груз с души, мы не сможем двигаться дальше. — (Она печально потупилась.) — А пока иди сюда. — Я раскинул руки и обнял Эмму. Она положила голову на мое плечо, я нежно поцеловал ее в макушку и сказал: — Мы справимся. Я верю в нас.

Эмма переплела свои руки с моими и тихонько сжала их:

— Я тоже хочу верить.

— Посмотри на меня.

Она повернулась ко мне. Ее глаза распухли и покраснели от слез, дыхание было тяжелым и прерывистым. Не выдержав, я пробежался пальцами по ее мокрой щеке: