Страх и отвращение в Лас-Вегасе
Шрифт:
— Конечно, — раздраженно сказал я. — Эти проклятые Одержимые Иисусом! Они размножаются как крысы!
Адвокат с любопытством пожирал меня глазами.
— Как насчет «Процесса»? — спросил я. — Есть ли он здесь вообще? Ну там деликатесы или еще чего-нибудь в этом роде? С несколькими столиками у задней стены? У них фантастическое меню в Лондоне. Я ел там однажды, удивительная еда…
— Спустись с небес на землю и возьми себя в руки. И ты не захочешь даже упоминать о «Процессе» в этом городе.
— Ты прав. Позови инспектора Блера. Он знает толк в еде. Полагаю, у него есть прейскурант.
— Лучше вызвать обслугу номеров, — предложил
— Нет! Мы должны отсюда выбраться. Мне нужен воздух. Давай поедем в «Рино» и закажем там большой рыбный салат с тунцом… черт, да это не займет много времени. Всего около четырехсот миль; в пустыне никаких пробок…
— Забудь об этом. Это Армейская территория. Испытания бомб, нервно-паралитического газа — нам там ничего хорошего не светит.
На полпути к центру мы забурились в место под названием «Большой Флип». Я сожрал «Нью-Йоркский Бифштекс» за 1.88$. Мой адвокат заказал «Койот Буш Баскет» за 2.09$, а после мы выпили по кружке водянистого кофе «Золотой Запад», наблюдая, как четверо в стельку пьяных ковбойского типа молодцов забивают до полусмерти какого-то педика между бильярдными столами.
— Этот навязший в зубах спектакль никогда не закончится в Вегасе, — заметил мой адвокат, как только мы похиляли к машине. — Человек с правильными завязками, зависнув здесь ненадолго, может надыбать столько свежего адренохрома, сколько его душе угодно.
Я согласился с ним, хотя в тот самый момент пропустил все мимо ушей. Я не спал около восьмидесяти часов, и это страшное испытание довело меня до полного истощения… а завтра мы уже должны взяться за ум. Наркотическая конференция разразится в полдень… а мы все еще не были уверены, как на ней себя вести. Так что приехали обратно в отель и уселись смотреть английский фильм ужасов в шоу для полуночников.
6.
Возвращаясь к работе…
День открытия наркотической конференции
«От имени прокуроров этого округа я приветствую уважаемое собрание».
Мы сидели в арьергарде полуторатысячной толпы в главном зале отеля «Дюны». А далеко впереди, на сцене, едва различимый с задних рядов, исполнительный директор Национальной Ассоциации Окружных Прокуроров по имени Патрик Хили — средних лет, холеный, походивший на удачливого бизнесмена из «Великой Старой Партии» — открывал Третий Национальный Съезд по проблеме Наркотиков и Опасных Наркотических Веществ. Его реплики доходили до нас с помощью большого, низкочастотного громкоговорителя, установленного на стальном столбе в нашем углу. Около десятка других были установлены по всему помещению, угрожающе нависая над толпой… так что не имело значения, где ты сидел, и если даже пытался спрятаться, тебя все равно настигало здоровенное рыло громкоговорителя.
Что создавало довольно странный эффект. Вместо того чтобы смотреть на отдаленную фигуру, трепавшуюся впереди на подиуме, слушатели начали пялиться на ближайшую к ним тошнотворную бубнилку. Способ расположения громкоговорителей, а ля 1935 год, полностью обезличил зал. В этом было нечто зловещее и авторитарное. Наладчик этой «саунд-систем» наверняка числился вспомогательным техником шерифа по вызову и работал в кинотеатре для автомобилистов на открытом воздухе в Маскоги, штат Оклахома, где менеджмент не может позволить себе раскошелиться на индивидуальные динамики для машин и полагается на десять огромных репродукторов, закрепленных на телефонных столбах на стоянке. Год тому назад я побывал на рок-фестивале «Небесная Река» в окрестностях Вашингтона. И там дюжина совершенно отъехавших фриков из Фронта Освобождения Сиэттла смонтировали «саунд-систем», доводившую каждую ноту акустической гитары — даже кашель или звук ботинка, стучащего в такт, — до ушей наполовину оглохших кислотных жертв, сгрудившихся в кустарнике на расстоянии в полмили.
Однако лучшие техники, доступные на Национальном Съезде Окружных Прокуроров в Вегасе, явно не могли себе этого позволить. Их звуковая система работала так, как будто орал осипший Улисс С. Грант, направляя свои войска во время осады Виксбурга. Голоса, раздававшиеся со сцены, немедленно искажались до смутного вибрирующего эха, и этого запоздания было достаточно, чтобы слова доходили до слушателей вне контекста, не совпадая с жестами докладчика.
«Мы обязаны справиться с наркотической культурой в этой стране!.. стране… стране… — искаженными волнами доносилось до задних рядов. — Сигарета с марихуаной называется „таракан“, потому что она имеет сходство с тараканом… тараканом… тараканом…»
— Что за хуйню они несут? — прошептал мой адвокат. — Надо совсем спятить от кислоты, чтобы решить, что косяк напоминает паршивого таракана!
Я пожал плечами. Очевидно, что нас занесло на сборище первобытных людей. Голос «наркоэксперта» по фамилии Блумквист похрюкивал из близлежащих громкоговорителей: «… об этих флэшбэках пациент не знает ровным счетом ничего… Он думает, что все кончено, возвращается к нормальной жизни… а потом, спустя шесть месяцев, кислотное путешествие, подобно проклятию, возвращается к нему».
Чума забери это дьявольское ЛСД! Доктор медицины И. Р. Блумквист был основным оратором, одной из самых больших звезд этой конференции. Он также являлся автором брошюры под названием «Марихуана», которая, если верить обложке, «рассказывает все, как оно есть» (именно Блумквист изобрел теорию «косяк=таракан»… ).
Согласно суперобложке книги, он был «адъюнкт-профессором клинической хирургии (анестезиологии) на кафедре медицины в Университете Южной Калифорнии», а также «известнейшим авторитетом по вопросу о злоупотреблениях опасными наркотиками». Доктор Блумквист «выступал в программах национального телевидения, привлекался в качестве консультанта правительственных агентств и был членом Комитета по проблеме наркотической зависимости и алкоголизма при совете ментального здоровья американской ассоциации медиков». Его мудрые изречения широко перепечатывались и распространялись, утверждал издатель. Он, несомненно, был одним из тяжеловесов этого выводка посредственных академических прохвостов, которым башляли от пяти сотен до тысячи баксов за лекции перед толпой легавых.
Книга доктора Блумквиста — краткое изложение государственной поебени. На странице 49 он объяснял «четыре состояния сознания» пребывания в мире каннабиса: «Клевый, Свой, Хип и Цивил» — в таком нисходящем порядке. «Цивил (квадрат) практически никогда не бывает клевым, — заявляет Блумквист. — Он „не с этим“ и не знает, „что происходит“. Но если он окажется способным понять, то переходит в „хипы“. Посчитав правильным то, что происходит, он становится „своим“. И после всего этого, если проявит упорство и если ему в значительной степени повезет, он может подняться до ранга „клевых“».