Страх высоты (сборник)
Шрифт:
— Да, собственно, это я ей говорил… о Сергее, а она не возразила. Учитывая ее состояние, я принял это за подтверждение. Но вам-то она должна была сказать больше. Тем более по собственной инициативе.
Слово "инициатива" прозвучало как-то неуместно.
— Мне она сказала: "Крепись, Олег, грязная рука к нам потянулась". И сказала, что нужно было сразу рассказать.
— А сейчас?
— Нужно думать, Вадим был прав. Но я не хотел… уличать ее. Как бы то ни было, она хотела как лучше.
— Значит, все-таки Сергей? — повернулся
Я не ответил. Но Олег Филиппович тоже обратился ко мне.
— Вы должны знать больше других. Фото я видел. Это снимки, и только. Что вы еще знаете?
Я взглянул на Мазина.
— Расскажи, — кивнул он.
— Еще дневник…
Пришлось повторить для Олега Филипповича, что было написано в дневнике, и сказать о вырванных страницах.
— На этот раз мне показалось, что страницы вырвали после того, как я видел тетрадь впервые.
— Вы считаете, что это сделал Вадим? — спросил Олег Филиппович.
— Больше некому. Это для него козырный туз.
Сказано было излишне громко, потому что Мазин глянул на меня, как мне показалось, насмешливо.
— Зачем ему козырный туз, если игра выиграна?
— Выиграна? — переспросил Олег Филиппович. — Не верю.
Это было неожиданно. Ведь только что Олег Филиппович говорил, "нужно думать, Вадим прав" и соглашался, что жена могла не всю правду сказать, хоть и из добрых побуждений. Но, видно, когда говорил, уступал общему мнению, а думал иначе. Есть такие люди, они выслушивают чужие доводы до конца и перед истиной склоняются, но если доводы до сердца не дойдут, на краю остановятся и станут на своем.
Я это немножко позже осознал, а в первый момент мелькнуло: "Ну, это уже упрямство!"
А Мазин, на чью логику и здравый смысл я полагался больше, чем на себя, явно со мной разошелся.
— Говорите, это интересно, — поддержал он Олега Филипповича. — Почему не верите?
— Наташа мне соврать не могла.
Аргумент не из сильных. Так я подумал. Наверно, я подсознательно был "в пользу" Сергея настроен.
— И следовательно, настоящий отец умер? Тогда еще? — спросил Мазин. Значит, Михаил?
Я бы такое предположение высказать не решился. Но оно было высказано, и оставалось принять и такую гипотезу, как ни возмущала она мои чувства. И все-таки…
— Погоди, Игорь! Я боюсь, мы на сплетни сбиться можем. Если уж есть такая необходимость, давай поступим прямо, как ты сам мне недавно советовал. Спросим у Наташи определенно — и точка. А так что-то не по–мужски получается. Перемывание косточек…
— Ты так думаешь?
— Сергей и Михаил мои друзья.
— Тогда продолжи фразу. Платон ведь тоже был друг… Но Олег Филиппович приехал узнать правду. Неужели ему не приходило в голову выяснить все напрямик, как ты предлагаешь? Олег Филиппович, я правильно вас понимаю?
— Совершенно верно. Допрашивать жену я не хочу.
Мазин посмотрел на него одобрительно.
— Вы мыслите юридически. Признание
— Вот уж об этом не думал.
Игорь улыбнулся.
— Уверен, что так и есть. Вы руководствовались постулатами нравственными. Но хороший закон тогда только и хорош, когда он совпадает с нравственной нормой. С этим ясно. Меня другое интересует — зачем вам истина?
Олег Филиппович несколько растерялся.
— Не удивляйтесь моему вопросу. Это не праздное любопытство. Я не думаю, что для вас так уж важны подробности давнего прошлого, через которое вы так мужественно переступили в свое время. Зачем же вам это теперь? Михаил или Сергей, какая разница?
— Большая, Игорь Николаевич. Если отец Михаил, это, как вы выразились, давнее прошлое. Для Натальи горькое. Кое-что я могу теперь себе представить. Но я бы предпочел именно это, горькое. Потому что мне глубоко противна возня вокруг наследства Сергея Ильича, будь то комната или труды его неопубликованные. Вся эта затея Вадима, в которую он мою дочь втянул, — а я говорю "мою дочь", потому что я ее воспитал и вырастил, — вся эта затея меня до глубины души возмущает и пугает, если хотите. Дорого за нее заплатить можно. Себя разменять, человека в себе разменять, понимаете? Потому я и приехал. Чтобы знать правду. Если насчет Сергея Ильича выдумка, нужно их заблуждение рассеять.
— А если нет?
— И в таком случае я против наследства буду. Но тогда уж мне труднее придется.
— Спасибо, Олег Филиппович. Теперь мне позиция ваша понятна, поблагодарил Мазин.
— Что же делать будем? Ваше-то мнение какое?
— Позвольте, я вам частично отвечу. Вы пока поступаете правильно. Жену допрашивать не нужно. Тут история такая получается, что одними семейными разговорами все равно не обойтись. Больше пока сказать ничего не могу. Прошу вас, потерпите. Недолго.
— Тем более что Лена и не хочет на квартиру Сергея переезжать, добавил я.
— Она девочка не корыстная, — согласился Олег Филиппович с удовлетворением. — Но он-то, он! Вадим. Вот ведь до чего безделье доводит… Придумал такое! Фотокарточки собрал, числа вычислил.
Тут Мазин возразил:
— Погодите, погодите. Числа и фотокарточки вещи вполне реальные. Отмахнуться от этих фактов, да и от дневниковых записей не так-то просто. Давайте не ставить точки над "и", будем считать вопрос открытым. Пока. Договорились?
— Я ехал…
— Понимаю. С надеждой выяснить. Но и мы с Николаем Сергеевичем не волшебники. Мы только глубоко сочувствующие вам люди. И сделаем то, что сможем. А вы помогите…
— Все что потребуется.
— На сегодняшний день требуется немного. Жена знает, куда вы поехали?
— Она дала мне телефон.
"А зачем, собственно?" Но он пояснил:
— Я сказал, что собираюсь встретиться с Николаем Сергеевичем, чтобы через него успокоить Полину Антоновну. Она не должна оставлять квартиру.