Страх высоты. Через лабиринт. Три дня в Дагезане. Остановка
Шрифт:
— Нужно на Лысую подняться. Она выше озера. С нее в бинокль озеро здорово видно! Там, где лед протаял, синие–синие пятна. У дяди Миши бинокль был двенадцатикратный. Заберемся мы на Лысую, и он сидит, смотрит долго–долго.
— А самолет Михаил Михайлович не видел!
— Не… Никто не видел. Отец первый. Когда лавина пропасть засыпала.
"Зачем этот вопрос? Чем мой путь лучше Борисова? Он стремится к упрощению, я усложняю. Но где все-таки Валерий?"
— Ты, Коля, не встречал сегодня Валерия Калугина?
—
— А с ним вы в горы ходили?
— С Валерием? — спросил мальчик, не скрывая пренебрежения. — Куда ему! Ленивый он. Шашлыки любит. Купит мяса и зажаривает на полянке, засмеялся Коля; и видно было, что покупка мяса с его, сына охотника, точки зрения — вещь нелепейшая.
Мазин улыбнулся.
— По горам, выходит, не ходок? Куда ж он сегодня девался?
— Да спит, наверное, в хижине.
— Где?
— В хижине. Тут рядом с колхозной пасекой домик ничейный. Его как дядя Миша отругает, он — туда, валяется на кровати.
— Проводишь меня к домику?
— Пойдемте, — охотно согласился мальчик и сразу зашагал вперед, ловко выбирая камни поровнее и посуше.
Они обогнули калугинский дом стороной и вошли в полутемный лес. Все вокруг насквозь промокло. Холодные и тяжелые капли непрерывно скатывались с поникших веток. Особенно неприятно стало идти, когда каменистую тропу сменила расквашенная глина.
— Далеко еще, Николай?
— Вот, Игорь Николаевич!
Посреди просторной поляны зеленело застарелой тиной озерцо. Посреди него плавала дверь с привинченной ржавой ручкой, никому в этих щедрых лесом местах не нужная, а за озерцом Мазин увидел похожий на другие домик под тесовой крышей. Над крышей поднималась струйка сизоватого неуверенного дыма.
Мазин пошел впереди мальчика. Ему хотелось заглянуть сначала в окно, но ближнее окно оказалось закрытым, и он остановился перед неплотно притворенной дверью, поймав себя на том, что ждет чего-то неожиданного. Дверь отворялась наружу. Игорь Николаевич потянул ее и остановился на пороге. На раскладушке, покрытой расстегнутым спальным мешком, лежал Валерий, уткнувшись лицом в подушку. Мазин схватил его за плечо.
Валерий повернулся и сел на койке, уставившись на непрошеных гостей недовольным взглядом.
— Что вам нужно?
— Простите. Мне показалось, что вам нехорошо. Ваша поза…
— Моя поза никого не касается. Зачем вы пришли?
— Возможно, вы не знаете…
— Все знаю.
Валерий говорил зло, грубо.
— Почему же вы здесь?
— А ваше какое дело?
Мазин подавил нарастающую неприязнь к художнику.
— Если у вас все в порядке, не буду мешать…
— Убирайтесь!
— Вы негостеприимны, — сдержался Мазин.
— Не хочу разделить участь отца. — Он вдруг вскочил и схватил ружье, стоявшее у стенки. — Убирайтесь отсюда, слышите! А то я всажу вам дроби в брюхо.
Игорь Николаевич шагнул вперед и сделал быстрое движение. Валерий отлетел на раскладушку, а ружье стукнулось об пол. Мазин поднял его и вышвырнул патрон. Валерий ошеломленно наблюдал за ним с койки.
— Извините, — сказал он наконец и спаясничал совсем по–вчерашнему: Так уж получилось, мы не виноваты.
— Кто вам сказал о смерти отца?
— Ну, Марина сказала.
— Когда?
— Сразу же после того, как ваш друг затеял свой идиотский эксперимент. Спустилась вниз и сказала. Нужно ж ей было с кем-то поделиться. Она-то не прокурор, у нее нервы есть.
— У Бориса Михайловича тоже. И он не прокурор, как вам известно. Он делает все, чтобы разоблачить убийцу вашего отца. Разве вы не знаете, чем кончился "идиотский эксперимент"?
— По вашей физиономии вижу, что никого вы не поймали.
— Вы отличный физиономист. Однако Калугина пытались убить еще раз тем самым ножом, которым вы открывали бутылки.
— Нож я брал у Олега. Да что вы плетете! Это же провокация!
— Вы возвратили нож?
— Черт его знает! Наверно. Зачем он мне нужен? Оставьте меня в покое. И не воображайте себя Эркюлем Пуаро. Тут и милиция зубы сломает, будьте уверены. Не по зубам орешек. Не сумочку вытащили.
— Вы говорите так, будто имеете определенные предположения.
— Никаких предположений! — выкрикнул художник и снова сменил тон. Вам-то зачем это, доктор? Это нас касается, меня. Не ввязывайтесь вы не в свое дело. Отдыхайте лучше. Не нравится в поселке, располагайтесь здесь. Когда солнце появится, вы оцените. Вид божественный! — закончил он вполне доброжелательно.
— Спасибо, — ответил Мазин, присматриваясь к Валерию.
— Отдыхайте! А я пойду. Хорошо, что вы меня разбудили.
"Чумной парень", — вспомнил Игорь Николаевич слова пасечника. "Он нервничает и переживает. Это понятно. Но что у него на уме? Что значит, "это нас касается, меня"? Или ничего не значит?"
Мазин посмотрел в окно и снова увидел зеленую лужу с плавающей дверью и густой туман, скрывший горные склоны.
— Вы его обязательно найдете, Игорь Николаевич, — сказал Коля.
— Кого?
— Кто убил. Я догадался.
— О чем же ты догадался?
— Да как вы у Валерия ружье вышибли, я и догадался, что это вы.
— Кто ж я, по–твоему?
— Мы с дядей Борей на лису ходили, — заговорил Коля быстро, спеша объяснить, о чем он догадался, — и дядя Боря меня похвалил. Говорит: "Ты следопыт настоящий, тебе бы в уголовном розыске работать". А я спросил: "А вы сами много преступников поймали?" А он говорит: "Я — мало, но у меня друг есть, он особенно опасных ловит". Я тогда еще подумал: вот бы на вас посмотреть! А как вы приехали, я все думал: вы это или не вы? Ну, а как вы ружье выбили, понял — точно.