Страх высоты
Шрифт:
Мазин не возражал. Все, что говорил комиссар, было неоспоримо. Тихомирову незачем было прерывать свою жизнь, его некому было убивать. И хотя он совсем не походил на растяпу, который может вывалиться из окна, Антон Тихомиров погиб. Мазин сам видел его на асфальте, видел и врача, который провел ладонью по лбу и сказал: "В морг!"
Это был факт. У тех, кто знал Тихомирова, он вызвал естественную реакцию - убит! Но, когда шок остался позади и разум возобладал над эмоциями, даже наиболее горячие головы в институте, где Тихомиров работал, отрезвели.
Комиссар учитывал, конечно, перемену в настроениях и понимал, что теперь ни его, ни Мазина никто не упрекнет. В конце концов, следствие было проведено основательно, и вел его очень опытный работник.
– Ты, кстати, в этом году в отпуске не был?
Мазин удивился неожиданному вопросу:
– Не был.
– Зря. Сейчас, конечно, время не лучшее, но отдых - он всегда отдых. Без него нельзя.
– А преступник?
– Какой преступник?
– Да тот, что ничего не знает и свое дело делает. Или он тоже в отпуск собрался?
Комиссар улыбнулся:
– Преступник - он двужильный. Без выходных работает. Так что тебе его не пересидеть. Я так думаю, по секрету: нас с тобой уже не будет, а сменщикам нашим работка найдется.
– И добавил серьезно.
– Хвостов у тебя сейчас, кажется, нет?
– Антон Тихомиров.
Комиссар вышел из-за стола и положил короткую руку на плечо Мазина:
– Тихомирова, Игорь Николаевич, закрывай. В дебри мы с ним забрались.
Это было приказание, и Мазин не мог назвать его необоснованным. Однако счел нужным подчеркнуть, что подчиняется дисциплине:
– Слушаюсь.
– То-то.
Комиссар вздохнул облегченно. Видно, он убеждал не только Мазина, но и самого себя. Но так или иначе с неприятным вопросом было покончено:
– Так когда отдыхать пойдешь?
Мазин посмотрел в окно. По крыше стучал осенний дождь. "Не мед, конечно, но раз уж проморгал лето..."
– Чем раньше, тем лучше. До июля все равно далеко.
– Медицина считает, что зимний отдых более полезен.
– Зиму еще подождать надо.
Комиссар перехватил его взгляд:
– Осенью тоже не каждый день льет. И, вообще, вы, молодые, не цените жизнь как следует. Июль вам подавай или август, а остальное никуда не годится. С годами понимаешь, что каждый день хорош по-своему, но пока поймешь, мало их остается, дней этих.
Мазин знал слабость начальника. Всех моложе пятидесяти он считал молодыми. Впрочем, может быть, это и логично. Считает же сам Мазин молодыми тридцатилетних...
– Июль я как раз и пропустил. Ладно, давайте ноябрь.
Так неожиданно закончился этот разговор. И Мазин не знал даже радоваться такому повороту событий или огорчаться. Только инстинкт подсказывал ему, что в деле Тихомирова не поставлена еще последняя точка. А может быть, и инстинкта никакого нет, а устал просто - отсюда и беспокойство, сомнения в себе? Тогда отпуск в самом деле очень кстати.
Он вернулся в свой кабинет и задумался. Записная книжка Тихомирова оттягивала карман. Игорь Николаевич достал ее и открыл наугад.
"И все-таки человек - это машина с ограниченными возможностями, хотя мы и не знаем пределов этих возможностей".
"Если бы он мог еще писать, то прибавил бы: "Человек - это машина, которую нельзя бросать с шестого этажа", - подумал Мазин с мрачноватым юмором.
– Но высокоорганизованная машина может выброситься и сама. Или не может? Ладно! Точка!"
Он выдвинул ящик и взял лист бумаги. Написал крупно: "Постановление", потом обычную шапку с обозначением места, именами и датами. Помедлил минуту, подбирая нужную формулировку, кратко изложил суть дела.
"Принимая во внимание вышеизложенное... смерть Тихомирова А. Д. наступила в результате несчастного случая". Нахмурился, выводя казенные слова "выпадение из окна", и закончил быстро, привычной фразой: "Дело прекратить за отсутствием состава преступления".
Потом размашисто написал заявление об отпуске, свернул обе бумаги трубочкой и пошел к комиссару. По коридору дежурный нес почту.
– Мне есть что-нибудь?
– Письмо, кажется.
– Оставьте на столе, пожалуйста!
Через пять минут комиссар поставил в углу заявления резолюцию. Мазин передал его машинистке, чтобы та напечатала приказ, и вернулся в кабинет.
На столе лежали газеты и письмо в дешевом синем конверте без картинки. Такие конверты напоминали военные годы. Но тогда это была почти роскошь, обычным считался треугольничек. На конверте полупечатными буквами были выведены адрес и фамилия. Обратного адреса не было. Мазин посмотрел почтовый штемпель. Письмо оказалось местным. Он взял ножницы и отрезал край конверта. В нем была записка:
"Антон! Нам необходимо встретиться. Речь идет не обо мне. Приду сегодня обязательно, как бы поздно ты ни вернулся. И."
Внизу стояла дата - 23 августа. Это был день смерти Тихомирова. Мазин внимательно осмотрел листок, но не нашел в нем больше ни слова. И вообще ничего больше в конверте на было. Он положил записку и попросил по внутреннему телефону приемную комиссара:
– Леночка?
– Да, я, - ответила машинистка.
– Вы уже напечатали приказ о моем отпуске?
– Напечатала, сейчас дам на подпись и отнесу в бухгалтерию. А что?
Мазин помедлил с ответом:
– Нет, ничего. Давайте на подпись.
Он положил трубку и усмехнулся. Ему пришло в голову нечто забавное.
На другой день Мазин лежал дома на диване и читал в журнале роман английского писателя. События в романе происходили на тропическом острове, правитель которого мог показаться фигурой опереточной, если б не проливал столько крови. А среди тех, кого убили, был иностранец с непримечательной фамилией Джонс и темным прошлым. Одни считали его ловким проходимцем, другие - героем, многим он нравился, а был просто слабым человеком, мечтавшим о том, чего сделать не мог.