Страх жизни
Шрифт:
Лифт был старым – потертый металл кабины, древняя, как в фильмах про прошлое, камера наблюдения и фиксации – Антон подозревал, что она давно не работает и, скорее, является привычной декорацией, аксессуаром данного устройства. Да, хорошо жить под присмотром автоматики – лифт доставит тебя на нужный этаж, самостоятельно позаботившись об оптимальном маршруте – в нем даже кнопки этажей, которые Антон видел в одном документальном фильме о прошлом, отсутствовали. Перегрузка прижала тело к полу, колени слегка согнулись, компенсируя ее, и кабина остановилась.
Этаж монорельса располагался на открытой площадке, образованной уступом нижней, расширенной части жилого блока. Хорошо, что по всему периметру он был накрыт легким навесом, очень уместным сейчас, когда ветер с дождем зашвырнули на маску Антона мелкую водяную пыль, стоило ему выйти наружу. Перрон был полон народа. Антон ловко двигался между разнообразными защитными костюмами, демонстрирующими все профессии людей, населявших его родной блок. В основном это были технические сотрудники Дома Врача, как и он – электрики, механики, кабельщики, техники, иногда встречалась элита местной публики – младшие санитары, щеголявшие в новейших паутинных комбинезонах.
Вообще, перрон монорельса – одна из редких возможностей в городе встретить случайного человека, не связанного с вами общими служебными обязанностями, поэтому Антон очень любил, когда городская система назначала ему поездку именно на нем. Всегда было любопытно увидеть живых людей, пусть и отгороженных от тебя защитными костюмами. Рассказывали, что еще более разнообразную публику можно увидеть в метро, но оно использовалось только для перемещения между районами Большой Москвы, и таким, как Антон, путь туда был заказан.
Монорельс бесшумно выскочил из-за изгиба длинной красно-белой змеей и переливисто загудел, тормозя на станции. Войдя в вагон и придвинувшись поближе к окну, Антон включил встроенный инт костюма, отгораживаясь от унылого интерьера и таких же унылых пассажиров – по мельтешащим отблескам на их защитных масках было видно, что они уже погрузились в виртуальную реальность. Бегло просматривая утренние новости и рабочую ленту, Антон время от времени переключался на плывущий за окнами пейзаж.
Монорельс в Измайлово имел единственный, замкнутый в огромное кольцо маршрут: до обеда поезда шли по нему против часовой стрелки, а потом – наоборот. Сейчас поезд по огромной вытянутой кривой обегал комплекс зданий Дома Врача, чтобы потом, после нескольких станций, развернуться на восток, проскочить прямой линией вдоль границы района и втиснуться в промежуток между Восточным жилым комплексом и жутковатыми пустыми небоскребами бывшей Балашихи.
Дом Врача – гигантское нагромождение поставленных вертикально, прилегающих друг другу разновысоких параллелепипедов – уступами громоздился вокруг центральной башни, спрятавшейся в низких переполненных водой облаках. Антону он всегда казался зловещим инопланетным пришельцем, от вида которого было невозможно оторваться. Пока поезд огибал его, он постоянно менялся, открывая взгляду все новые и новые закоулки и лабиринты, ветвящиеся между уступами. Здание строилось по новейшим технологиям, поэтому внешняя поверхность всего комплекса оставалась однообразно темно-серой – сейчас, в дождь, казавшейся мокрой скалой, только что вынырнувшей из океанских глубин. Его влажные, блестящие от бегущей по ним воды грани казались чужим неисследованным миром, и Антону всегда хотелось оказаться там, на высоте, где стены здания в одиночку противостояли стихии.
Комплекс принадлежал Большой Москве и соединялся с ней двумя ветками метро, но находился на территории Измайлова, став, по сути, главным источником дохода для всего района. Большинство жителей его работали на обслуживании этого здания, да и некоторые сотрудники медицинской службы не самого высокого положения предпочитали селиться здесь – район считался недорогим, но чистым и безопасным.
Наконец после нескольких остановок поезд устремился по пологой кривой, разворачиваясь на восток. Антон подошел к двери – следующая станция была его. Предстояло пройти санитарный пропускник комплекса, чтобы попасть к месту работы. Если бы не эти жесткие требования, то он мог бы отправиться напрямую из дома к точке, назначенной ему нарядом на смену. Последние дни он монтировал новый распределительный узел, призванный обслуживать непрерывно растущее хозяйство комплекса.
Работал Антон электриком по низкочастотным и слаботочным сетям, а значит, его задачей была доставка энергии миллионам мелких потребителей, чье неисчислимое количество гарантировало ему вечную востребованность и постоянные переработки. Конечно, это было не так престижно, как оптика или квантовые сети связи, не так внушительно, как высоковольтные магистрали, и не так запутанно, как высокочастотные сети и источники, но зато это было более чем востребовано. Сооружение невероятного масштаба без постоянной заботы электриков было обречено на мучительную смерть. Они были настоящими стволовыми клетками этого мегаорганизма, неустанно ползающими по тоннелям его сосудов.
Поезд мягко остановился, Антон вместе с парой похожих на его комбинезонов вышел на перрон. Пискнула система идентификации, и тут же замигал служебный терминал на интерфейсе комбинезона – изменение маршрута. Система посчитала, что он может добраться до места работы, минуя чистую зону, и изменила маршрут. Как говорила когда-то его мама, а она научилась этому от бабушки – кума с возу, кобыле легче! Не надо стоять в очереди на контроль, чтобы потом все равно покинуть чистую зону, направляясь в технические тоннели.
Правда, пришлось побегать: пока Антон добежал до технических галерей, дождь, который и не думал прекращаться, порядком намочил его. Это было неприятно, так как защитная ткань костюма обладала крайне вредным свойством – она пропускала жидкости и газы только в одном направлении – наружу. Мокрая же ткань переставала это делать, и внутри костюма очень быстро становилось крайне некомфортно. Воздух, забираемый через отдельный клапан на дыхательной маске, не поступал внутрь, так как ему некуда было деваться, и тело начинало перегреваться и преть в горячей и влажной внутренней атмосфере. Теперь, пока вода снаружи не высохнет или не будет удалена иным образом, Антону предстояли крайне неуютные ощущения.
Пискнул замок технической галереи, распознав чип, дверь открылась и захлопнулась следом. Кроме всего прочего, Антон любил свою работу за возможность путешествовать по новым местам – редкое качество, во всяком случае, среди его знакомых. Некоторые из них, например Маринка, вообще проводили целый день в одном и том же помещении. Она работала лаборантом здесь же и жаловалась, что ее маршрут на работу вообще не менялся уже больше года. Антон же при всем желании никогда не смог бы вспомнить все места, в которых ему приходилось за это время вертеть винты. Конечно, в чистой зоне комплекса работали свои электрики, наверное, они видели там много чего чудесного, но и такие, как он, простые труженики отвертки и кусачек, многими рассматривались как крайне везучие люди, которым доводилось видеть то, что остальные никогда не встретят на своем пути: секретные тоннели, забытые этажи, километры кабелей, идущие в неизвестность… Настоящая романтика на фоне однообразных будней лаборатории генной секвенции подотделения «Микоплазм» отделения «Микробиот» сектора «А» – так называлась место, где Маринка проводила большую часть своей жизни, если не считать сна.