Страна Изумрудного солнца

На Валгре слишком много пустого пространства.

Бескрайние равнины перегорожены хребтами цвета старой слоновой кости: из стратосферы это выглядит как лабиринт для исполинов, внизу – как пыльная плоскость с там и сям раскиданными валунами, и горизонт обведен еле проступающей тенью – намек на то, что однообразие не бесконечно.

Жизнь и цивилизация на Валгре сосредоточены у воды, в иных местах им просто нечего делать. Обитаемые зоны – для удобства их делят на округа – тянутся на сотни километров вдоль речных и морских берегов, сливаясь в один гигантский город, растекшийся по поверхности планеты параллельно рисунку водных артерий.

В глубине материков простираются иссушенные

солнцем, запорошенные белесой пылью территории, не вызывающие у людей ни малейшего интереса. Считается, что там ничего не происходит.

Над одной из таких безымянных равнин у западных отрогов Катлайского хребта скользил на бреющем полете аэрокар. Стандартная модель, незапоминающийся дизайн. Анизотропное покрытие не позволяло разглядеть сидевшего внутри. Машина двигалась медленно, словно пилот что-то высматривал внизу, среди мертвой россыпи камней. Слепящее солнце зависло над громадой хребта, отроги справа и слева все круче поднимались к небесам.

Вдруг аэрокар изменил курс, повернув прямо на ирреально-причудливую, как будто над ней потрудился скульптор-абстракционист, группу скал, – и в следующее мгновение исчез. Была машина, а через секунду ее не стало. Только незнакомый с движением, облитый послеполуденным светом первозданный валгрианский ландшафт. Но рядом не было никого, кто мог бы отметить этот факт и удивиться.

Очередному нападению Тина подверглась на малолюдной площади в Аркадийском округе, около старого гравитационного фонтана.

Три овальные гранитные чаши, из отверстий в отполированных бортиках бьет множество струек. Из центра каждой чаши поднимаются вереницы шаров, похожих на мыльные пузыри, – по замыслу дизайнера они должны, описывая параболические кривые, плавно опускаться в соседние чаши, но антигравы давно пошли вразнос, из-за чего всякая симметрия исчезла, а шары время от времени лопаются, опадая всплесками, и поверхность воды покрывается рябью.

Тина делала вид, что засмотрелась на фонтан и на изношенные желтые многоэтажки на той стороне площади, оплетенные решетчатыми секциями балконов. Потеки, налет коричневатой плесени на стенах, миниатюрные кустики антенн на стыке крыши и неба, груда геометрических фигурок из полупрозрачного пластика на одном из балконов, развешанная на перилах другого балкона одноразовая одежда, завлекательно блестящая, но уже начавшая расползаться по швам, – повышенная острота зрения позволяла Тине замечать множество деталей, для обычного человеческого глаза недоступных.

Одновременно она краем глаза наблюдала за аэрокаром дешевой модели, севшим на краю площади. Оттуда вышли двое парней, не спеша направились в ее сторону. Те самые, которых Стив заснял вчера и позавчера. Справа – еще один, и один за спиной. Стив страхует – на случай, если ее попытаются убить, но это не похоже на приготовления к убийству, киллеры работают по-другому, поэтому Тина не волновалась.

Укол в шею. Она дернулась (типичная реакция застигнутого врасплох человека), потом расслабила мышцы и, полуприкрыв глаза, начала оседать на пыльные плиты. Ее грубо подхватили и потащили к аэрокару. Сейчас самое трудное – держать под контролем бунтующие рефлексы. Все внимание Тины было направлено на то, чтобы не позволить мышцам напрячься, а имплантированным в кисти рук лезвиям – выдвинуться наружу: ведь если эти ребята поймут, кого похищают, они бросят ее и сбегут. А Стиву и Тине позарез нужен их компьютер. Тот, что спрятан в надежном месте, изолирован от Сети, защищен всякими антихакерскими штучками.

Тина успела заметить, что немногочисленные прохожие, напуганные криминальным характером происшествия, торопятся покинуть площадь. Лишь бы никто не вызвал полицию.

– Какая тяжелая… – пробормотал кто-то.

Правильно, стройная женщина среднего роста никак не может весить около центнера. Если эти придурки хоть немного соображают, они заподозрят подвох.

– Тяжелая, … – отозвался

другой, добавив несколько непечатных слов.

Тину швырнули на затоптанный пол аэрокара. Внутри пахло пивом, потом и еще чем-то тошнотворным. Кто-то поставил на нее ноги. Она не шевелилась.

Несоответствие габаритов и веса жертвы похитителей не насторожило. Возможно, они под воздействием наркотиков. Даже наверняка – если это действительно те, кого разыскивают Стив и Тина.

Кто-то схватил ее за волосы, приподнял, выворачивая шею. Позвоночник у Тины был более прочный и гибкий, чем обычный человеческий, так что травма ей не грозила, но она почувствовала раздражение. Она не любила, когда так обращаются с людьми. Впрочем, тем лучше. Оставлять лишних свидетелей они со Стивом не заинтересованы, а эту шайку можно будет уничтожить, не обременяя свою совесть угрызениями.

У бандитов не было намерения ее калечить – по крайней мере сейчас, – но перевернули ее на спину таким образом, что человеку с нормальным, не видоизмененным телом после этого понадобилась бы медицинская помощь. Аэрокар слегка покачивался – разболтанная машина с плохим двигателем. Бандиты, разглядывая похищенную жертву, обменивались впечатлениями, иногда начинали ржать. Почему у людей этого сорта такой специфический смех? Тина знала, что они скоро умрут, но жалости не испытывала.

Покачивание прекратилось, легкий толчок. Дверцы машины со скрежетом раздвинулись. Тину вышвырнули наружу. Она ударилась о шершавую поверхность – похоже, бетон. Лицо разбито. Она не подавала признаков жизни и не открывала глаз: может, она у цели, а может, и нет – во втором случае преждевременная атака спугнет бандитов. Кто-то спохватился, что «девка-то скоро очнется»; ей завернули руки за спину и надели наручники. Не металл, тиксопластик. Чем большему натяжению подвергаются тиксотропные волокна, тем больше твердеют; разорвать их в принципе можно – если знаешь как и если приложить достаточное усилие.

Тину приподняли и опять куда-то поволокли; один из бандитов ворчал, что у нее теперь «вся морда в крови», а он «таких девок не любит». Наконец ее бросили на пол. Стукнула дверь. Затихающие шаги. Издалека доносились голоса и шум, но рядом никаких звуков не было. Тина открыла глаза.

Типично валгрианский интерьер: стены задрапированы синтетическими гобеленами, красные и черные стилизованные деревья на светлом фоне. Светильники в виде толстых матово-белых колец выступают из потолка, затянутого серебристой голографической пленкой. Окна оклеены другой пленкой – желтоватой, пропускающей мало света и снаружи непрозрачной, оклеены кое-как, местами пленка сморщилась, зияют щели, сквозь которые в затененную комнату проникают солнечные лучи. Мебель, частично поломанная, отштампована из дешевого пластика – такую приобретают, чтобы через месяц-другой выкинуть. Тину заинтересовал контраст между изначально стильной отделкой и низкопробной обстановкой: смешение двух разных пластов жизни, которые редко пересекаются.

Убедившись, что, кроме нее, никого здесь нет, она села и в следующее мгновение вскочила на ноги. Руки оставались неподвижными, тиксопластик находился в инертном состоянии. Рывок – и перемычка наручников, не успев затвердеть, с чавкающим звуком лопнула.

Тина вытерла гобеленом окровавленное лицо, потрогала припухшую скулу. Ссадина. Тратить время на то, чтобы привести себя в порядок, она не стала.

Дверь скользящая, раздвижная. Небольшого усилия хватило, чтобы замок сломался.

Галерея с окнами-арками, небрежно залепленными анизотропной пленкой. Второй этаж. За окнами вымощенный черной плиткой двор, клумба с перистыми оранжевыми растениями, глухая ограда, над которой дрожит и переливается марево силового поля. Такой же вид, как из комнаты. Светлое покрытие пола кое-где заляпано кровью. Пятна старые, побуревшие. Справа галерея заворачивает за угол, слева ее перегораживают остатки разбитой стеклянной двери, дальше – лестничная площадка.