Страна Лимония
Шрифт:
Со стороны «красного уголка» послышались усиленные динамиками знакомые слова: «Внимание, внимание! Говорит и показывает Москва!..»
XXVI съезд КПСС
Опоздавшие занимали места по краям дощатых скамеек, принесённых из кухни. Посередине сидели солдаты, устремившие свои взгляды на подслеповатый кинескоп старого телевизора. Стрельцов со своей вступительной речью опоздал. Телевизионные камеры были направлены в зал Кремлёвского Дворца. Железные репродукторы воспроизводили монотонный гул многотысячного зала, выделяя исторические кашли, шарканье ног, скрип кресел и отдельные реплики делегатов. Наступила торжественная минута. В зал входят члены Президиума, а также руководители зарубежных делегаций. Участники съезда встречают членов Президиума бурными аплодисментами, которые в исполнении громкоговорителей переходят в оглушительный треск. Герман морщится, но присоединяется к форуму и жидко хлопает в ладоши. Его инициативу подхватывают ещё с десяток неуравновешенных солдат и Виктор Колонок. Делегаты, продолжая аплодисменты, встают. Вместе с ними встаёт и Герман. По рядам каскадовцев прокатывается шумок. Вслед за Германом встают Стрельцов, потом Гаджиев, и, наконец, весь «красный уголок» встречает бурными аплодисментами далёкий съезд КПСС. Кто-то больно тыкает Германа в бок. «Красный уголок» опускается на скамьи в ожидании выступления советского лидера.
Лицо Генерального секретаря показывают крупным планом. Генеральный секретарь молча смотрит в бумаги, между тем как железные репродукторы уверенно произносят: «Товарищи делегаты!» Среди притихших зрителей Самархеля вспыхивают смешки. Герман догадывается, что задержка видеоизображения вызвана ретрансляторами в Кабуле и Джелалабаде, в то время как речь партийного лидера напрямую воспроизводит всё тот же карманный приёмник «Сони» и стокилограммовый ламповый усилитель. Наконец Брежнев в телевизоре открыл рот, а его голос, опережая мысль, сообщил: «На XXVI съезд Коммунистической партии Советского Союза избрано 5002 делегата. Присутствуют на съезде 4994 делегата, отсутствуют по болезни и другим уважительным причинам 8 делегатов». Пауза. Генеральный секретарь в телевизоре всё ещё шевелит губами. Опять раздаются смешки. Полковник Стрельцов не выдерживает, встаёт и, силясь перекричать генсека, делает собранию замечание.
«...Коммунистической партии Советского Союза объявляю открытым!» — не обращая внимания на вопли полковника, не унимается репродуктор. «Герман Николаевич! Перестаньте паясничать!» — вопит полковник, замечая поднимающегося Германа. Кремлёвский Дворец взрывается аплодисментами. Герман, загасив пламенный порыв, садится на место и тут же получает второй тычок в бок.
Скоро собрание на лужайке «красного уголка» привыкает к рассогласованию видеоизображения и звука и погружается в собственные мысли. Во время выборов в мандатную комиссию первые смельчаки раздали карты и с серьёзными минами принялись резаться в «очко». Колонок, сидящий сзади Германа, звонко лузгает кедровые орешки, сплёвывая скорлупу в кулак. Только Герман с напряжённым видом пялится в телевизор, за что получает от бородача третий тычок.
«За время, истёкшее после XXV съезда, мы понесли тяжёлые утраты. Ушли из жизни видные деятели нашей партии и Советского государства: Алексей Николаевич Косыгин, Андрей Антонович Гречко, Фёдор Давидович Дудаков, Пётр Миронович Машеров...» — оглашает радио скорбный список. Сзади встаёт Колонок. И тут же взрывается в истерике полковник Стрельцов.
— Я приказываю сесть! — орёт из последних сил старик. — Я подниму вопрос о надругательстве на партсобрании!..
— Товарищ полковник, — громко и чётко отвечает Колонок, — я глубоко уважал и уважаю Первого Секретаря ЦК Белоруссии товарища Машерова и как настоящий коммунист считаю необходимым почтить его память вставанием.
Стрельцов с безнадёжным отчаянием в глазах садится.
Съезд продолжается. Герман тоже успокаивается и, не отводя глаз от экрана, впадает в прострацию. Он даже не реагирует на предложение генсека почтить память Иосипа Броз Тито, Людвика Свободы и других усопших лидеров социалистических стран вставанием. Не обращая внимания на Германа, делегаты Съезда встают в минуте молчания.
Герман теряет чувство времени. Он силится вникнуть в содержание отчётного доклада, но десятки собраний, митингов и совещаний, на которых ему приходилось быть вместе с Олегом Волиным, выработали в нём неистребимый инстинкт самоотключения. «Зенде бод!» — пытается мысленно взбодрить себя слушатель, а в голове, словно качели: «Зенде бод!» Зал встал. «Зенде бод!» Зал сел. «Что вверху — то и внизу, что было — то и будет», — вспыхивает и угасает в его мозгу неизвестно откуда взявшаяся фраза. Герман плывёт в объятия Морфея.
Снова тычок в бок. Герман встрепенулся. Леонид Ильич, выразительно играя бровями и по-хохляцки произнося звук «г», уже излагает позицию Центрального Комитета по Афганистану: «Планы врагов Афганистана провалились. Продуманная, отвечающая национальным интересам политика Народно-демократической...» У Германа вдруг просыпается подсознание и без спроса выдаёт что-то вроде афоризма: «Не спастись от злой напасти, если «щирые» — у власти». Он силится вспомнить хотя бы одного крупного руководителя, не перенявшего украинский акцент. «Нет таких!» — делает очередное открытие Герман и пытается поделиться своей мыслью с Колонком, но бородач, заметив движение соседа, тычет его в очередной раз в бок. «...Это должно быть закреплено договорённостями между Афганистаном и его соседями. Нужны надёжные гарантии, что новой интервенции не будет. Такова принципиальная позиция Советского Союза, и мы будем придерживаться её твёрдо». Вместе с бурными аплодисментами в Дворце Съездов маленькая полянка в далёком Самархеле приветствует своего лидера стоя.
Из «красного уголка» отряд «Тибета» расходился в совершенном упадке сил. «Как это он сам выдюжил?» — думал Герман о докладчике, массируя затёкшую спину и мешком оседая на кровати. «А вот Волин — не хохол и букву «г» произносит правильно, — приходит в голову последняя мысль, — вот бы его в Генеральные секретари!» С этой несбыточной надеждой он погружается в дрёму.
Первый обстрел
Вечером был обстрел. Когда совсем стемнело, со стороны дороги по Самархелю из легкового пикапа ударил крупнокалиберный пулемёт. Трассирующие пули легко прошивали палатки и, застряв в стволах деревьев, с шипением догорали, искря и опаляя их фиолетовым пламенем. Выпустив несколько очередей, машина с боевиками сорвалась с места и растворилась в ночи. Только через минуту после обстрела застрочили ответные автоматные очереди. Ожило и пару раз бухнуло из капонира танковое орудие. На этом инцидент был исчерпан. Каскадовцы даже не успели выскочить из палаток.
Отряд «Тибет» не пострадал. Основной удар достался группе «Кобальт», которая в отсутствие Германа разбила двадцатиместные палатки у самой дороги. Новосёлами были советские милиционеры, скомплектованные в спецподразделения МВД для решения аналогичных «Каскаду» задач. Каждое силовое ведомство СССР направляло на обкатку в Афганистане своих молодых сотрудников. Во второй день исторического съезда КПСС «Кобальт» латал многочисленные дыры в своих палатках. Потерь среди милиционеров не было, зато обсуждений ночного обстрела — хоть отбавляй!
Оперативные сотрудники МВД в отличие от каскадовцев были людьми прагматичными и не склонными к сантиментам. В первые же дни милиционеры с любознательностью хорьков, осваивающих новую территорию, облазили весь Самархель. Они мигом навели революционный порядок на базаре Джелалабада, набили морду агенту «Муравей», когда тот по старой привычке попытался напугать кого-то из них своим неподражаемым оскалом, немецкой каской и воинственным воплем «Дреш!» Были попытки учинить пьяные разборки с отрядом «Тибет», но вожди двух воинственных племён, отпив из кубков огненной воды и призвав в свидетели Волина-Маниту, трясущимися руками закопали топор войны.
Обиженный «Муравей» поутру приполз к Герману в палатку с челобитной на мушаверов из «ЭсКобАлт». Он тыкал пальцем в подбитый глаз и тряс бумагой, где от имени руководства МВД ему предлагалось вступить в тайные сношения с сотрудниками «Кобальта» под псевдонимом... На месте псевдонима стояло отточие, предполагавшее свободу выбора для расстроенного Гульмамада.
Герман, сопровождаемый трансляцией речи командира гвардейской шестиорденоносной мотострелковой дивизии генерал-майора Кузьмина на утреннем заседании съезда КПСС, поплёлся в штабную палатку с жалобой на самоуправство соседей. При его появлении полковник Стрельцов скорчил кислую мину и буркнул: «Тебе чего?» Заступник униженных и оскорблённых обрисовал ситуацию, после чего оба замолчали, прислушиваясь к бодрому голосу командира дивизии Кузьмина: «...мы выражаем Коммунистической партии, её Центральному Комитету, Политбюро ЦК КПСС во главе с товарищем Леонидом Ильичом Брежневым нашу сыновнюю благодарность и признательность за...»