Страна НОД
Шрифт:
Далеко к югу, где-то в направлении Болдуин Хиллз, раздался долгий одинокий вой одичавшей собаки. Никем не подхваченный звук пронесся над равниной и затих.
Бородач прислушался, ожидая продолжения. От собачьего воя по спине пробежали мурашки.
Мужчина повернул голову, снова прислушался в надежде, что сзади донесется ответ. Но тишина была густой, и человек снова обвел взглядом равнину, которая на многие километры расстилалась перед ним, полого спускаясь к морю. Двадцать один год! Сколько раз он усталыми глазами вглядывался в холмы и долины, пытаясь отыскать хоть проблеск света, — быть может, был еще один человек, боровшийся с тьмой? Ничего, всегда ничего! Надежда умирала медленно, но все же умирала.
Это была
У ног мужчины лежал Стрип, авеню, где Сан-Франциско кичился несметными богатствами; вода разорвала трубы, подточила здания, затем, вырвавшись из подвалов, образовала реку, которая с каждым днем становилась все глубже и стекала в Тихий океан.
Мужчина спрашивал себя, сколько времени понадобится природе, чтобы завершить свое дело и окончательно стереть с лица земли замолкшую метрополию.
Он знал, что жил в мире скелетов. В это не хотелось верить. И даже теперь, спустя двадцать один год, он все еще не верил, как не верил тогда, когда вышел вместе с Энн из экспериментального космического корабля, когда с надеждой в сердце проехал Штаты из конца в конец в поисках уцелевших людей. Он не верил и шестнадцать лет спустя, ежедневно вглядываясь в безбрежную синь Тихого океана, где, быть может, возникнет силуэт корабля, прибывшего извне… Быть может, там, за горизонтом, люди продолжали жить, как жили их предки, ожидая, когда они смогут наконец овладеть западным миром, который разрушили.
Но месяцы шли, складываясь в годы, а океан оставался невозмутимым, словно могила. Он понял, что узнал истину в первые дни, хотя все остальное время отказывался признать ее в глубине души.
Энн и он были последними людьми на земле.
Бородач ждал на террасе, возвышавшейся над долиной. Он снова и снова раздумывал над странной судьбой, которую избрал, чтобы стать вторым Адамом. Это его удивление выразилось в одной фразе, которую он помнил до сих пор, словно произнес вчера:
— Энн, тебе не кажется смешным, что полная посредственность вроде меня избрана на роль отца новой расы?
Энн рассмеялась.
— Тебе неприятно, что выбор пал на тебя?
— Нет. Но если говорить серьезно, иногда мне кажется, что один из секретарей Господа Бога ошибся, когда рылся в картотеке.
— Почему ты так считаешь?
— Ты прекрасно понимаешь меня. Я спрашиваю, кто нарушил критерии селекции, чтобы поручить мне этот труд. Я ни разу не выиграл ни одной медали. Никто никогда не называл меня «Головастым». Я никогда не учился в университете. В детстве вместо работы я зачитывался ковбойскими историями и фантастикой. В пятнадцать я перестал ходить в церковь, и со мной ничего не случилось. Конечно, я никого не убил, даже не ударил ни одной собаки. Но у меня на совести немало проступков, которые возмутили бы Господа, начни он разбираться в моей душе. Да и облик Джима Клея не похож на облик супер-атлета. У меня ощущение, что на счастливую роль меня назначили, играя в кости.
— Джим!
Энн почти яростно тряхнула его за плечи. Она подняла глаза, пытаясь заглянуть ему в глаза.
— Джим, хватит глупостей! Главное то, что ты здесь. И если говорить о выборе, то он уже сделан. Никакая самокритика не подарит нашим потомкам другого предка.
— Но…
Она решительно перебила его:
— Пойми, что во всем есть своя логика. Ты сказал нечто, что открывает тебя с той стороны, которую я знаю меньше — ты не убивал, не бил собак. Для тебя это имеет ценность. У тебя есть главное качество, Джим. Это качество — доброта. Скажи, почему наша цивилизация лежит вокруг нас мертвой, как Гоморра? Великие гении, которыми ты восхищаешься, создали атомные бомбы, компьютеры и летающие быстрее звука ракеты. Но что они сделали, чтобы победить нетерпимость, эгоизм, жажду власти? Мне кажется, что принцип любви к ближнему был для них пустым звуком. Быть может, Бог допустил, чтобы человек сам себя стер с лица планеты, чтобы начать все с нуля, взяв за основу такую мелочь, как доброта?
Холодный ветер с океана потревожил листья эвкалиптов, которые возвышались за домом. Бородач вздрогнул и поднял воротник куртки. Он глянул на чистое небо, проколотое иголочками звезд. И горько усмехнулся. Человек сумел решить проблему загрязнения воздуха.
Двадцать один год! Он вспомнил то утро, когда впервые встретился с Энн Беннинг. Они работали вместе в технологическом институте, проводившем опыты для НАСА. Ученые хотели знать, какое физическое и психологическое воздействие окажет на нервную систему двух человек, мужчины и женщины, долгое пребывание в герметически замкнутом пространстве. Джима Клея выбрали в качестве мужчины. Энн Беннинг, работавшая в отделе научных исследований, сама напросилась на участие в эксперименте. Ей было тридцать семь лет, ему — тридцать девять. И за ними закрылся люк, отделивший их от цивилизации, которую им больше не было суждено увидеть. Слишком многие владели ядерным оружием. Страх перед войной стал реальностью. Все народы земли затаив дыхание ждали дождя бомб.
Но все оказалось прозаичней. Через три дня после заключения Джима и Энн в герметичной кабине, пролетев над полюсом, взорвалась бомба. Всего одна. Через семь десятых секунды из многих миллиардов живых существ на земле не осталось ни одного. Бомба должна была послужить предупреждением. Она была начинена нервно-паралитическим газом нового типа. Она должна была на время парализовать людей, но не вызвать их смерти. Америку предупреждали — она уязвима.
Мир так никогда и не узнал, сколь роковая ошибка была допущена, ибо никто не предусмотрел фактора катализатора. Он сыграл свою роль, и реакция распространилась по миру со скоростью света.
На всем земном шаре, везде, где была хоть одна частичка воздуха, произошла ослепительная вспышка. Паралич. Блокировка нервной системы, легкие, не могущие вдохнуть воздуха, смерть — иногда быстрая, иногда медленная. Крохотная часть людей, находившихся в герметичных помещениях и под водой, временно избежала всеобщей смерти. Но среди этих людей никто не подозревал об опасности. Самолеты сели, подлодки всплыли, помещения открылись. Смерть ждала на пороге. Из всего животного мира только человек был поражен смертельным газом. Кислород атмосферы не пострадал, а потому животные не погибли. Через некоторое время смертельные пары рассеялись. Природа поглотила их остатки, доказав свою силу против любых попыток вызвать искусственную смерть.
Бородач по-прежнему стоял на вершине холма. В его памяти теснились картины прошлого, образуя своего рода фильм.
Он вспомнил чувство бессилия, когда вместе с Энн вышел из герметичной кабины. Лаборатория была усеяна трупами. Они с ужасом увидели такую же картину и в других помещениях института, а затем и в студенческом городке и на улицах города. Огромный город был накрыт тишиной, словно подушкой.
Первые дни они с остервенением пытались найти живых. Но им пришлось бежать из Лос-Анджелеса из-за жуткой вони разложения. Они направились к северным горам. Путешествие не представляло никаких трудностей — в их распоряжении были тысячи автомашин. Им принадлежала вся техника мира. Кое-какие машины пострадали в катастрофах, и им приходилось объезжать многочисленные пробки. При невозможности они перебирались через них пешком и брали машину чуть дальше. Так же они поступали, когда у них кончался бензин.