Страна Рождества
Шрифт:
— Я не помню, как сделал это, — солгал Бинг тихим и лишь слегка подрагивающим голосом. — Это было давно. — Потом добавил: — Все бы отдал, чтобы этого не было.
— Зачем? У твоего отца все равно бы появилась, пусть другая, причина убить тебя. В бумагах по делу сказано, что, прежде чем ты в него выстрелил, он так сильно тебя ударил, что проломил тебе череп. Сказано, что ты был весь в синяках много дней подряд! Надеюсь, тебе не надо объяснять разницу между убийством и самозащитой!
— Маму я тоже поранил, — прошептал Бинг. — На кухне. Но ведь она мне ничего не сделала.
Казалось, мистера Мэнкса не впечатлило это обстоятельство.
— Где
Бинг смотрел на него со смешанным удовольствием. Он чувствовал себя так, словно не спал несколько дней, и поминутно боролся, чтобы не погрузиться в кожаное сиденье и не ускользнуть в бессознательное состояние.
— Кажется, я вот-вот усну, — сказал Бинг.
— Это правильно, Бинг, — сказал Чарли. — Дорога в Страну Рождества вымощена снами!
Откуда-то сверху приплывали белые цветы, пощелкивая по ветровому стеклу. Бинг смотрел на них со смутным удовольствием. Ему было тепло, хорошо и мирно, и он любил Чарли Мэнкса. Адский огонь не достаточно горяч для мужчин — или женщин! — которые причиняют боль своим детям. Прекрасные слова: в них звенела моральная определенность. Чарли Мэнкс знал, что к чему.
— Бубу-бу-бу-бу, — сказал Чарли Мэнкс.
Бинг кивнул — в этом утверждении звенела моральная определенность и мудрость, — а затем указал на цветы, сыпавшиеся на ветровое стекло.
— Снег идет!
— Ха! — сказал Чарли Мэнкс. — Это не снег. Дай глазам отдых, Бинг Партридж. Дай глазам отдых, и ты кое-что увидишь.
Бинг Партридж сделал, как ему было сказано.
Глаза у него закрылись ненадолго — всего лишь на мгновение. Но это мгновение, казалось, длилось и длилось, растягиваясь в мирную вечность, спокойную спящую темноту, единственным звуком в которой было шуршание шин по дороге. Бинг выдохнул. Бинг вдохнул. Бинг открыл глаза, а затем резко выпрямился, глядя через лобовое стекло, за которым простиралась
День растаял, и фары «Призрака» буравили морозную тьму. В их сиянии проносились белые пятнышки, мягко ударявшиеся о ветровое стекло.
— А вот это уже снег! — крикнул из-за руля Чарли Мэнкс.
Бинг перешел от дремоты к полному бодрствованию в один миг, словно у него в сознании имелся выключатель, которым кто-то щелкнул. Казалось, если бы вся кровь у него разом прихлынула к сердцу, он не был бы потрясен сильнее, даже если бы проснулся с гранатой без чеки на коленях.
Половину неба окутывали облака. А другую половину обильно усыпали сахарные звезды, среди которых висела луна, та самая луна, с крючковатым носом и широким улыбающимся ртом. Она взирала на дорогу внизу, желтой прорезью смотрели
Вдоль дороги выстроились причудливые хвойные деревья. Бингу пришлось посмотреть на них дважды, прежде чем он понял, что это вовсе не сосны, а деревья, составленные из круглых леденцов.
— Страна Рождества, — прошептал Бинг.
— Нет, — сказал Чарли Мэнкс. — Туда еще далеко. Двадцать часов езды — самое меньшее. Но она там. На западе. А раз в год, Бинг, я туда кого-нибудь увожу.
— Меня? — дрожащим голосом спросил Бинг.
— Нет, Бинг, — мягко сказал Чарли. — Не в этом году. В Стране Рождества приветствуются все дети, но взрослые — другой случай. Прежде всего надо доказать свою ценность. Доказать свою любовь к детям, а также преданность делу их защиты и служения на благо Страны Рождества.
Они проехали мимо снеговика, который поднял ветку-руку и помахал им. Бинг машинально поднял руку, чтобы помахать в ответ.
— Как? — спросил он шепотом.
— Ты должен спасти со мной десятерых детей, Бинг. Ты должен спасти их от монстров.
— От монстров? От каких монстров?
— От их родителей, — торжественно сказал Мэнкс.
Бинг отодвинул лицо от ледяного стекла пассажирского окна и посмотрел на Чарли Мэнкса. Когда минуту назад он закрыл глаза, небо еще освещалось солнцем, а на мистере Мэнксе была белая рубашка и подтяжки. Теперь, однако, на нем был сюртук с длинными фалдами и темная кепка с черным кожаным околышем. На которой был двойной ряд латунных пуговиц, и он казался чем-то вроде шинели, которую мог бы носить офицер иностранного государства, скажем, лейтенант королевской гвардии. Взглянув на себя, Бинг увидел, что на нем тоже новая одежда: отцовская белоснежная парадная морская форма, начищенные до блеска черные ботинки.
— Мне что, это снится? — спросил Бинг.
— Я же говорил, — сказал Мэнкс. — Дорога в Страну Рождества вымощена сновидениями. Этот старый автомобиль может прямо из повседневного мира соскользнуть на тайные дороги мысли. Сон как раз и служит выездным пандусом. Стоит пассажиру задремать, и мой «Призрак» соскальзывает с какой бы то ни было дороги на шоссе Св. Ника [28] . Мы видим этот сон вместе. Это твое сновидение, Бинг. Но это еще и моя машина. Приготовься. Хочу кое-что тебе показать.
28
Св. Ник — Святой Никодим Святогорец родился в 1749 году на острове Наксос, одном из островов Эгейского моря. Свое начальное образование он получил там же.
Пока он говорил, автомобиль замедлял ход и съезжал на обочину. Под шинами хрустел снег. Фары высветили фигуру чуть выше по дороге, справа. Издали она была похожа на женщину в белом платье. Она стояла совершенно неподвижно, не глядя на огни «Призрака».
Мэнкс наклонился и открыл бардачок над коленями Бинга. Внутри был обычный беспорядок — дорожные карты и документы. Бинг увидел также фонарь с длинной хромированной ручкой.
Из бардачка выкатился оранжевый медицинский пузырек. Бинг поймал его одной рукой. На нем значилось: ХЭНСОМ, ДЬЮИ — ВАЛИУМ 50 МГ.