Странная пара
Шрифт:
Но и Крюкову, как поняла Иванка, вряд ли удастся доказать, что сейчас по окнам стрелял Эмиль.
Потом Владимир во всеуслышание заявил, что бояться нечего, Эмиль на открытое противостояние не пойдет. Вечер должен быть спокойным. Эмиль с дружками наделал дел, теперь опять где-то отсиживается.
– Ничего-ничего, ему еще икнется… – скрежетал зубами Крюков. – А мы вот что… Окна мы вставим, сейчас мастеров вызову. Новый год будем отмечать в гостинице, на людях. Все веселее, да? Моя гостиница, что хочу, то и делаю!
На том и договорились – что
Она вдруг поняла, что играет с огнем, что Дмитрий Гагарин был прав, когда сказал, что Эмиль с Крюковым опасны. «Ты даже не представляешь, каких демонов ты разбудила, когда появилась здесь!»
…«Тридцать лет на носу, а все дура…» – с тоской думала Иванка, сидя у себя в гостиничном номере. Она не хотела никого видеть, она не хотела отмечать Новый год, до которого оставалось всего несколько часов.
Вечером Иванка не стала даже звонить знакомым. Ей ни с кем не хотелось говорить, сотовый телефон она отключила – чтобы и ей не звонили. Впрочем, ближе к ночи, девушка все-таки включила ненадолго сотовый и позвонила матери, жившей в далеком Ванкувере. Поздравила ту с наступающим. Вернее, в Ванкувере Новый год уже наступил…
– Мам, ты не помнишь, у нас в роду были цыгане? – в конце разговора спросила Иванка.
– Ты с ума сошла! Какие цыгане… – засмеялась та.
– А у отца?
Небольшая пауза. Об отце они старались не говорить.
– А ты у него спроси.
– Мам, я не могу…
– Я тем более, – сухо ответила мать. Спохватилась: – Хотя погоди. Там в семье все время шутили, что у его бабки, то есть твоей прабабки со стороны отца, был роман с каким-то цыганским бароном… Но это шутка! Почему ты спрашиваешь?
– Так, просто…
Они попрощались. «Цыганский барон. Гм… Прабабушка покуролесила. А что, может быть, и правда!» – подумала Иванка.
Через час за ней должны были зайти Крюков с Ритой. Пока девушка переодевалась, она все время думала о словах Дмитрия, о том, что она должна знать, кого ей бояться, а кого нет. «У тебя есть способность чувствовать и понимать других людей!» – сказал он. «Ну и что? – мысленно возразила Иванка Дмитрию. – Допустим, есть у меня такая способность, ма-аленький такой талантик… И как мне этим воспользоваться? Что с этим делать?..»
Иванка повернулась перед зеркалом, скептически себя оглядела. Возможности блеснуть на новогоднем вечере у нее не было, с собой имелось не так много одежды.
Поэтому девушка выбрала самый, самый беспроигрышный вариант – широкие черные брюки и белая блузка навыпуск. Черные замшевые полусапожки. И блестящий тонкий платок скрутила, повязала вокруг шеи, концы шарфа небрежно бросила на плечо. «Сойдет!»
– Тук-тук-тук! А это я… – довольно улыбаясь, в номер заглянула Рита. С рыжими волосами, острым носиком – дочь Крюкова напоминала сейчас лисичку. – Ты готова?
– Да. Ну-ка, покажись…
На Рите было огненно-красное платье, лаковые сапожки тоже красного цвета, переливающийся блесками макияж.
– Иванка, хорошо?
– Хорошо. Как раз для новогодней ночи.
– Зато ты такая простенькая… Но ты красивая, – пролепетала Рита. – В тебе что-то такое… – она пошевелила пальцами. – Не знаю, как это описать, но я понимаю папу…
– Рита, ты пила? – принюхавшись, осторожно спросила Иванка. – А это что? У тебя тут оборка оторвалась… И подол в чем-то испачкан! Сажа какая-то!
– А я ребят встретила, из слесарного, так, поболтали, чуток отметили встречу… Посидели в гараже…
– Где посидели? О господи… Погоди. Идем в ванну, я это пятно отмою, а оборку пришью! И куда твой отец смотрит! – Иванка вертела Риту, точно куклу, – та не сопротивлялась, слушалась старшую подругу. Но это была обманчивая покладистость – вдруг поняла Иванка. Рита все равно не изменится… Будет пить, будет встречаться с кем ни попадя.
– Папа переживает, что стреляли, – тем временем лепетала Рита. – И еще переживает, что ты испугалась. Он боится, что ты уедешь… А я переживаю, что он переживает. И еще я сегодня жутко, жутко сама испугалась, когда стрелять начали…
Иванка отмыла пятно, подшила оборку прямо на Рите, отстригла лишние нитки:
– Все, готово.
– Иванка, ты такая добрая, такая милая… – захныкала дочь Крюкова.
– Я знаю. Только больше не пей, а то до утра не досидишь.
…Зал ресторана был украшен блестящими шарами, всюду переливались гирлянды, неподалеку от эстрады распушила свои ветви живая ель.
Все столики оказались заняты. Помощник Крюкова, то ли Славик, то ли Петрик (Иванка их не различала), подвел девушек к столику за небольшой ажурной ширмой. Там на бархатном диване сидел Крюков, разговаривая с кем-то по сотовому телефону. Увидев девушек, вскочил, извинился и, не прерывая разговора, подвинул Иванке стул.
Иванка посмотрела на угощения, оглядела из-за ширмы зал. На эстраде играл оркестр. Все чинно, благородно, богато.
– Папке некогда… – хихикнула Рита. – Давай, Иванка, проводим уходящий год!
Официант налил в бокалы шампанского. Дорогого, хорошего. И закуска на столе была дорогой – икра, стерлядь, поросенок, какие-то дивные салаты… «За чей счет банкет? – с иронией подумала Иванка. – Меня тут поят, кормят, ухаживают как за королевишной, брильянты пытаются дарить… а чем я расплачиваться буду? Не могу же я вечно из себя недотрогу строить… Я влипла. Надо с этим заканчивать!»
Крюков нажал на кнопку отбоя, улыбнулся Иванке:
– Ты красавица…
Они втроем чокнулись, выпили. Вышел ведущий с микрофоном, принялся развлекать публику бойкими речами, то и дело сыпля комплиментами в адрес Крюкова – тот и благодетель, тот и радетель…
Риту позвал потанцевать долговязый парень, она с готовностью убежала, слегка спотыкаясь на высоченных шпильках.
– Ты какая-то невеселая… Ничего не бойся, – произнес Крюков значительно, положив свою руку поверх Иванкиной руки. – У меня все под контролем.