Странная страна
Шрифт:
– Дуэлью, – сказал Алехандро.
– Смертельной дуэлью, – добавил Хесус. – Тактики можно менять и приспосабливать, но в конечном счете победителем станет лучший стратег.
– А что делает стратега лучшим? – спросил Алехандро.
– Идея всегда берет верх над оружием, – сказал Хесус. – Кто доверит оружейнику ключи от рая? Только Божья частица в нас решает нашу судьбу. Лучшим стратегом станет тот, кто посмотрит смерти в глаза и прочтет в них, что именно он должен не бояться потерять. Кстати, в каждой войне это свое.
– Рыболовы – вот истинные хозяева жизни, – улыбнулся Алехандро.
Тогда Хесус рассказал о часе своего прозрения.
– Я сын рыбака, но с первого взгляда, брошенного на озеро в возрасте, когда еще не мог ни ходить, ни говорить, я понял, что рыбаком не буду. Потом я забыл то, что знал. Взрослея, я
Окруженный с детства благожелательностью старших и искренним расположением ровесников, Алехандро никогда не знал братской дружбы мужчин, вместе прошедших через огонь. В восемнадцать лет он считал армию той средой, где он исполнит свой зарок обрести мужество, и испытывал то чувство надежного плеча, которое рождается из ожидания боя. Но он никогда не встречал сердца, которое билось бы в унисон с его собственным. Когда в последний год войны он вернулся в Йепес, чтобы устроить в замке свой генеральный штаб, он прошел пешком по деревенской улице, счастливый тем, что все пожимают ему руку, а старые знакомцы обнимают. Перед самым фортом он встретил старика-священника в сопровождении мэра, опиравшегося на трость. Они были одеты в черное, мрачные и неловкие, как два пугала, но лица их в кои-то веки сияли гордостью – за своего молодого господина, ставшего одним из величайших генералов этого времени. Их признательность и торжество переполняли сердце Алехандро волнением. Вышагивая рядом с ним, команданте Рокамора улыбался, а жители Йепеса любили его и за открытую улыбку, и за безграничную преданность их генералу – если бы вдобавок Алехандро знал, что они радуются его дружбе с Хесусом, потому что благодаря ей владелец замка стал должником рыбака, то его волнение, конечно же, умножилось бы десятикратно.
И вот они стояли вдвоем, молодой генерал и его молодой команданте, на вершине замковой башни – сейчас, когда войне уже стукнуло шесть лет и она успела принести все бедствия, какие всегда приносят войны. Они стояли на вершине высокой башни – так мир задерживает дыхание над полями битвы, на той высоте, где падение единственного камня может привести к победе или поражению.
– Снег пойдет, – сказал Хесус.
Алехандро только дважды видел снежный ноябрь – в месяц, когда погибла его семья, двадцать лет назад, и когда Мигель Ибаньес приехал в Йепес повидаться с ним, три года назад, когда противостояние приобретало размах, который никто не смог бы предвидеть. Поговорив о так затянувшейся войне, Мигель Ибаньес попросил отвести его на кладбище. Двое мужчин в молчании постояли у могил, и через какое-то время появилось обычное сияние. Снег начал падать мелкой крупкой; вскоре кладбище покрылось легкой пудрой, сверкающей в лучах уходящего дня. Когда они удалились, Ибаньес, казалось, полностью погрузился в свои мысли, просветленные и серьезные. На следующее утро, перед самым отъездом на жестоко морозной заре, он сказал Алехандро, что произвел его в генерал-майоры и доверил командование первой армией.
Три месяца спустя генерал де Йепес узнал о смерти генералиссимуса и понял, что его жизнь будет размечена смертями тех, кто ему особенно дорог. Уход Мигеля Ибаньеса стал для него не только личной трагедией, но и драмой армейского человека: штабу необходим был военачальник с характером Ибаньеса, а Алехандро никогда никого подобного ему не встречал. В его голове звучали слова, сказанные генералом в тот момент, когда
– Главное – размышляй и слушай себя.
Хотя сам он был из Мадрида, Ибаньес рассказал, что в детстве проводил каждое лето в фамильном доме матери на отроге горы недалеко от Гренады.
– Там я осознал власть идеи, – сказал он. – А что еще тебе может прийти в голову, когда ты видишь, как солнце встает над вечными снегами и вдруг вдали перед тобой возникает Альгамбра? [10] Придет день, когда ее разрушат, потому что такова судьба творений человеческого гения, но сама идея не умрет никогда. Она возродится в ином месте, в иной форме красоты и мощи, потому что мы получаем ее от ушедших, которые говорят с нами из святилищ своих могил.
И, задумчиво поглядев на содержимое своего стакана, добавил:
10
Альгамбра – старинный дворцовый комплекс на востоке Гранады, уникальный архитектурный памятник.
– Вот почему я рассматриваю искусство войны как размышление в компании своих мертвецов.
Потом он замолчал. Спустя некоторое время он сказал последнее:
– Самой по себе идеи недостаточно, нужен еще доступ. Вот вопрос, который мне никто так никогда и не задал: от кого мы их получаем и в какое царство они нас отсылают?
– Мы получаем их от своих предков, – сказал Алехандро.
– Ты думаешь о доступе и забываешь о царстве. А вот наше собственное царство не сегодня завтра покроется лагерями, где начнут сжигать людей.
Я попыталась описать Алехандро де Йепеса через трех главных персонажей в его юной жизни, живших теми же устремлениями, что и он сам. Почему некоторые рождаются для того, чтобы взять на себя бремя других, так что их жизнь превращается в череду сражений, каждое из которых и есть принятие этой ноши? С той поры и битвы, и ноша лепят из них вождей, за которыми войска или братья пойдут куда угодно, хоть сквозь врата ада. Однако груз человеческих душ не ведает пределов кладбищенской ограды, потому что мертвецы тоже часть народа, доверенного этим удивительным личностям, и эта чудовищная тяжесть царства усопших, эта жгучая обязанность отвечать на зов и есть то, что мы называем «жизнь мертвецов» – жизнь немая и пламенеющая, более насыщенная и изумительная, чем прочие, и некоторые живущие соглашаются стать ее посланцами.
Сыны! На земле и на небе!
Сыны! Ради мертвых своих живите!
Братья! Предстаньте нагими!
Братья! Пусть ваша честь нас обяжет!
Книга битв
Чем эта война отличалась от предшествующих?
Получилось так, что Запад больше не знал своих мертвецов, может, потому, что слишком постарел и приближался к пределу, которого не желал видеть, а может, исчерпал свою мечту и искал ей замену. В любом случае ему не хватало шепота мертвецов, без которого никто не может жить достойно, – кто назовет подобающим существование, не получившее доступа к наследию?
Что до меня, мне с самого начала казалось, что исход битвы решится радикальным переписыванием грез истории. Никогда еще убийство не было так близко к тому, чтобы восторжествовать над поэзией.
Жизнь Алехандро де Йепеса началась с убийства его близких, продолжилась насильственной смертью его покровителя и защитника, и он с полным основанием предчувствовал, что ему предстоит пережить и другие преступления. Зато он не знал, что его собственная история имеет свои истоки, возникшие задолго до того, как он увидел свет, – в давнем убийстве, участники которого были ему неизвестны.