Странник поневоле
Шрифт:
Землянин утвердительно кивнул.
– Так вот, – продолжал король, – если вы могли бы даже дать нам такое оружие, не обернётся ли такое новыми и более ужасными карами со стороны Создателя, понимаете? Мне совсем не хочется навлечь какую-то ужасную беду на свой народ.
Богдан вскинул брови: Хруодланд почти точно передал его собственные страхи и сомнения.
Король вздохнул:
– Поэтому будем делать что должно, пусть всё идёт своим чередом. А вот от вашей помощи в деле секретной посольской миссии к великому князю Болеславу мы не откажемся. Напротив, будем весьма настаивать на ней, – подчеркнул его величество довольно жёстко. – Но опять же повторяю: помогите
– Поверьте, я всё понял, ваше величество! – поклонился Богдан. – И уверяю вас, я безмерно ценю ваше расположение и расположение ваших придворных. Если откровенно, я готов приступить к выполнению сего поручения хоть сейчас – я чересчур засиделся в этих покоях. Нет, я не хочу сказать, что недоволен вашим гостеприимством, – поспешил добавить он, – но мне хочется на волю.
Король переглянулся с Тассилоном, и они засмеялись, впрочем, совсем необидно для Богдана.
– Скоро вы будете иметь такую возможность. Но пока у нас бал, который продлится ещё два дня. Увы, по причинам, которые барон вам изложил, и особенно после произошедшего инцидента, ваше присутствие там нежелательно и, возможно, даже опасно для вас. Не будем рисковать ничем. А через два дня гости разъедутся…
– Прошу прощения, ваше величество, – вставил Тассилон, кланяясь, – я хочу, чтобы барон Богдан правильно понимал: отъезд всех наших гостей займёт ещё дня два, не меньше.
– Да, разумеется, – согласился король. – В общем, дня через четыре вы сможете спокойно приступить к подготовке к вашему путешествию в Святославию. В течение же этого времени, уверен, вам лучше не показываться никому на глаза.
Богдан чуть не застонал: ещё четыре дня в заточении! Но он промолчал и лишь сдержанно поклонился.
Хруодланду понимающе вздохнул:
– Вижу, что вам тяжко, но потерпите – это для вашего же блага, уверяю! Дело не только в шпионах Карла – дело теперь уже в первую очередь в вашем враге рыцаре Вайке и его друзьях. Я могу, конечно, отрубить ему голову… – король неожиданно хохотнул.
Засмеялся и Тассилон, и даже Богдан усмехнулся.
– …Но меня не поймут: по нашим обычаям, не преступая ничего, я мог лишь изгнать его с празднества. Его друзья не участвовали в стычке с вами во время завтрака. Поэтому меня осудят, если я стану изгонять заодно и их. А покажись вы на всех торжествах открыто – мне придётся приставить к вам охрану: не ровён час, дружки Вайка пырнут вас кинжалом. Тогда я, разумеется, смогу наказать их, но только тогда. Как вы понимаете, нас подобный исход не устраивает.
– Да-а, – вздохнул Богдан, – и у вас пресловутая презумпция невиновности.
– Простите? – на лицах короля и Тассилона одновременно появилось удивлённое выражение.
Богдан объяснил:
– Вот у нас так: бывает, наши стражи порядка знают, что вот этот господин – вор и мошенник, а ничего сделать не могут.
Глаза короля и начальника его охраны раскрылись ещё шире:
– Как же это возможно, если знают?!
– Я и говорю, что у вас так же, чему вы удивляетесь? Если этот преступник не схвачен с поличным на месте преступления, то его не могут арестовать по одному лишь подозрению. Было такое, когда людей сажали и казнили по одним лишь доносам, но подобные времена прошли, слава богу. Теперь никто не может в принципе осудить невиновного. Конечно, случаются нарушения закона, но ведь это уже само по себе – противозаконно, если выяснится в конце концов, что пострадал невиновный.
Хруодланд задумчиво пожевал губами
– Простите, барон Богдан, – заметил начальник охраны, – но в ваших словах, не сочтите за бестактность, есть противоречие. Вы сказали, что ваши стражи знают, что некто – вор и мошенник. Так почему же они не могут его схватить?
– Вы же не можете по вашим обычаям хватать дружков Вайка, пока они меня не проткнут кинжалом или мечом! – с некоторым сарказмом возразил Богдан. – По-моему, очень похоже. У нас имеется в виду, что часто некие главари... э-э… банд не крадут или убивают сами, а действуют через подручных. Но если на суде нет свидетелей, а тот, кто исполнял волю главаря, всё берёт на себя, то, сами понимаете, как при таком подходе наказать главного организатора?
Король немного подумал, покрутил пальцами в воздухе и кивнул:
– В ваших словах есть разумное зерно. Но тогда получается, что законы у вас странные.
– Ваше величество, но и у вас же, повторяю, очень схоже! – продолжал спорить Богдан. – Ну, вот вы уверены, что дружки Вайка меня зарежут – так посадите их за решётку или хотя бы выгоните из замка! Вы же уверены! А я с удовольствием поучаствую в торжествах. Поверьте, мне очень интересно было бы!
Король посмотрел на него как-то сурово, и Богдан подумал, что перегнул палку, слишком запросто выговаривая Хруодланду и не слишком почтительно обращаясь к такой особе. Однако Хруодланд промолчал и только кивнул Тассилону, словно передавая тому слово.
– Как же вы не понимаете, уважаемый Богдан, – укоризненно сказал барон, – что его величество не может всем придворным объяснить, кто вы такой и почему он взял вас под своё покровительство. Мы уже обсуждали это не раз! Король не может действовать несправедливо, а действия, о которых вы говорите, будут расценены как несправедливость. Рыцарские роды, которые мы сейчас упоминаем, и так, как нам известно, настроены на сближение с герцогством. Для чего же создавать лишнюю напряжённость и плодить смуту, давая поводы обвинять короля в несправедливости? Да и вашу персону мы тоже по понятным вам причинам договорились не выставлять напоказ – вам ещё предстоит долгий путь в Святославию. Чем меньше будут о вас помнить, тем лучше. Я и так жалею, что разрешил вам быть на завтраке короля.
«Политика, везде политика!» – подумал Богдан, а вслух сказал:
– Простите меня, ваше величество и вы, барон! Разумеется, я неправ. Я понимаю ваши проблемы и ценю заботу обо мне. Просто устал я сидеть взаперти, честное слово!
– Ну, не так уж много осталось вам сидеть, потерпите, – с какой-то даже отеческой ноткой заметил король. – Несколько дней – и вы в пути!
– Кстати, как ваше седалище? – осведомился Тассилон.
– Спасибо, это уже лучше всего чувствующая себя часть моего тела. Ваша мазь творит чудеса.
– Ну, вот и отлично! Пусть заживает получше, а то дорога вам предстоит дальняя…
Хруодланд заметил:
– Вот барон рассказал мне, что вы не приучены ездить верхом. Неужели у вас совсем перестали пользоваться лошадьми, или же просто вы лично по роду занятий никак не связаны с верховой ездой?
Богдан улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка не выглядела снисходительной. Объяснять что-то «гостю из прошлого», особенно не имея возможности показать усовершенствования, было очень трудно. Забавно, но разговор получался похожим, по сути, на эпизоды из фильма «Замороженный» – о приключениях человека, замерзшего в снегах в веке девятнадцатом и воскрешённом в двадцатом. Да их много было, подобных фильмов и книг.