Странный Джон
Шрифт:
Кроме человеческих, в лаборатории было так же пять сверхнормальных эмбрионов, зачатых в искусственной среде. Их биологическими родителями были жители колонии. Ло сама предоставила материал для одного из образцов. Его отцом был Цомотри. «Видишь ли, — объясняла она, — я все еще слишком молода для того, чтобы выносить ребенка, но мои яйцеклетки вполне подходят для экспериментов». Я был озадачен. Половая близость на острове не была под запретом. Почему оплодотворение этой яйцеклетки надо было проводить искусственно? Так тактично, как только мог, я задал этот вопрос Ло. «Разумеется потому, что мы с Цомотри не любим друг друга», — ответила она с легким раздражением.
И, раз уж я коснулся темы секса, то продолжу ее. Самые юные жители острова, например, Нг-Ганко и Джелли, только приближались к созреванию. Несмотря на это, они очень чутко воспринимали друг друга, как физически, так и ментально. Более того, несмотря на отставание физического развития, их воображение развивалось, так сказать, преждевременно, как происходило ранее с Джоном. Следовательно, умственно они вполне были готовы к началу половых отношений.
Среди колонистов постарше, разумеется, были более серьезные взаимоотношения. Так как они нашли способ сознательно контролировать зачатие, в их отношениях не возникало физиологических трудностей. Это, впрочем, не избавляло их от возникновения эмоционального напряжения.
Из всего, что мне рассказывали, я сделал вывод, что между любовными переживаниями островитян и обычных людей существовали некоторые различия. Насколько я мог судить, основной причиной их существования были для качества сверхнормальных людей: лучшее понимание самих себя и окружающих и большая отстраненность. Точность в определении собственных и чужих мотивов позволяла им проявлять больше взаимопонимания, терпимости и сочувствия в обычных взаимоотношениях. Она же делала любовь между этими странными существами исключительно яркой и в большинстве случаев очень гармоничной. Порой какой-нибудь всплеск незрелых подростковых эмоций угрожал уничтожить эту гармонию, но, как правило, умение отстраняться от собственных переживаний помогало предотвратить катастрофу. Так, например, между очень непохожими духовно Шахином и Ланкор возникли страстные отношения, в которых случались частые столкновения вкусов. Будь они обычными людьми, это привело бы к бесконечным ссорам. Но сверхнормальная способность к взаимопониманию и беспристрастности позволила им заглянуть глубоко в душу партнера, и достигнуть не раздоров, а духовного возвышения обоих. С другой стороны, когда несчастная Вашингтония оказалась отвергнута Шахином, примитивные импульсы до такой степени овладели ей, что, как я уже говорил, она возненавидела свою соперницу. Столь иррациональное поведение было с точки зрения сверхнормальных чистым безумием. Девушка сама была в ужасе от своего помешательства. Схожий случай произошел, когда Марианна предпочла Каргыса Хуань Те. Но молодой китаец, по всей видимости, сумел излечиться без посторонней помощи. Или, строго говоря, не совсем без посторонней помощи, так как все островитяне имели привычку посвящать в свои любовные переживания Жаклин. И та из далекой Франции часто играла роль мудрой матери, утешавшей и помогавшей этим запутавшимся неопытным молодым существам устанавливать прочные духовные связи друг с другом.
За долгие месяцы насладившись друг другом в беспорядочных связах, молодые люди перешли на новую стадию отношений и сформировали более-менее постоянные пары. В некоторых случаях они строили себе общий коттедж, но чаще каждый партнер сохранял за собой собственное жилище. Несмотря на существование постоянных «браков», то и дело случались мимолетные союзы, которые ничуть не вредили более серьезным отношениям. Таким образом, в конце концов практически каждый юноша хотя бы единожды вступал в отношения почти с каждой девушкой на острове. Это утверждение может создать впечатление, что местные жители непрерывно находились в бесконечных поисках беспорядочных сексуальных связей. Ничего подобного. Половое влечение в них не было столь сильно. Но хотя совокупление было в целом довольно редким явлением, оно могло иметь место, если оба партнера его желали. Более того, большая часть повседневной социальной жизни острова была буквально пронизана беззаботной и утонченной сексуальностью.
Мне кажется, на всем острове был только один юноша и только одна девушка, которые не провели ни единой ночи вместе и, скорее всего, ни разу даже не обнялись. Это, к моему изумлению, и несмотря на их долгое знакомство и сильное взаимное уважение и понимание, были Джон и Ло. У них не было постоянных партнеров. Они оба участвовали в беспечном промискуитете колонии. Их кажущееся безразличие друг к другу я поначалу ошибочно объяснял простым отсутствием сексуального интереса. Когда же я в обычной для меня слепоте высказал Джону свое удивление тем, что он никогда не был влюблен в Ло, он просто ответил: «На самом деле, я влюблен в Ло, уже очень давно». Я решил было, что это она не чувствовала влечения к нему, но Джон прочел мои мысли и сказал: «Нет, эти чувства взаимны». «Тогда почему?» — спросил я. Джон не ответил, пока я не задал вопрос снова. Он отвел глаза как застенчивый подросток, и когда я уже совсем было собирался извиниться за то, что лезу не в свое дело, ответил: «Я не знаю. Или, может быть, знаю только наполовину. Ты не замечал, что она не позволяет мне даже прикасаться к ней? И я сам боюсь ее коснуться. Иногда она закрывает от меня свое сознание. Это неприятно. И я боюсь даже пытаться устанавливать с ней телепатическую связь, пока она не заговорит первая. Я боюсь, что она не захочет говорить со мной. И при этом я так хорошо ее знаю. Конечно же, мы оба еще слишком молоды. И хотя у нас было множество возлюбленных, думаю, мы так много значим друг для друга, что боимся все испортить одним неверным шагом. Мы боимся начинать отношения до того, как хорошенько изучим искусство жить. Может быть, если бы мы могли подождать еще лет двадцать… Но мы не можем». В этом «не можем» прозвучало потаенное горе, потрясшее меня. Я не мог поверить, что Джон мог быть настолько зависимым от собственных эмоций.
Я решил при случае расспросить об их взаимоотношениях и Ло. Однажды, когда я пытался придумать тактичный подход к этой теме, она телепатически уловила мою мысль и сказала: «Между мной и Джоном… Я стараюсь не подпускать его к себе из-за понимания, — и он тоже это понимает, — что мы еще не можем дать друг другу самое лучшее, что в нас есть. Жаклин посоветовала мне быть осторожной, и она права. Видишь ли, Джон может иногда быть поразительно отсталым. Он умнее многих из нас, но в некоторых вопросах еще ужасно наивен. И поэтому он остается собой — Странным Джоном. И хотя я моложе него, иногда я чувствую себя гораздо старше. И мы не сможем начать нормальные отношения прежде, чем он по-настоящему вырастет. Эти годы, что мы вместе провели на острове, были самыми прекрасными. И еще через пять лет мы, может быть, были бы готовы. Но, так как этого времени у нас нет, я не стану ждать слишком долго. Если дерево вот-вот срубят, стоит собрать плоды, даже если они еще не созрели».
Записав и перечитав свой отчет о жизни колонии, я осознал, что он совершенно не передает даже ту толику понимания этого крошечного общества, что мне удалось достичь. Но как бы я не старался, я не могу описать странное сочетание беспечности и вдумчивости, безумия и сверхчеловеческого благоразумия, совершенного здравого смысла и фантастического сумасбродства, которые отличают все, происходящее на острове.
Мне придется отказаться от дальнейших попыток и описать последовательность событий, приведших к уничтожению колонии и гибели всех ее обитателей.
Глава XXI
Приближение гибели
На четвертый месяц моей жизни на острове колонию обнаружил британское гидрографическое судно. Мы заранее знали о его приближении благодаря телепатическим способностям островитян. Знали так же, что на нем стоит гироскопический компас, и увести судно в сторону будет непросто.
Корабль, называвшийся «Викинг», к тому времени находился в плавании уже несколько недель, следуя своему плану исследований. Двигаясь зигзагообразно, он приближался к острову. Когда судно вошло в зону действия отклоняющего устройства, его командный состав, должно быть, был удивлен неожиданным расхождением в показаниях магнитного и гироскопического компаса, но корабль продолжил двигаться прежним курсом. Один раз он прошел в двадцати милях [112] от острова, но среди ночи. Значило ли это, что на следующем шаге он оказался бы достаточно далеко он нас? Нет. Приблизившись с юго-запада, судно заметило нас по левому борту. Правда, это привело к неожиданному результату. Так как никакого острова на этом месте быть не должно, командование судна решило, что гирокомпас все-таки ошибался, хотя положение солнца, вроде как, подтверждало его показания. Остров, следовательно, принадлежал к архипелагу Туамото. «Викинг» взял курс прочь от нас. Цомотри, телепатически следивший за происходившим на борту, доложил, что команда чувствовала себя так, будто блуждала в темноте.
112
Приблизительно 32 километра.
В следующий раз «Викинг» заметил нас месяц спустя. На этот раз корабль сменил курс и направился к острову. Издалека он казался крошечной белой игрушкой, которая все приближалась, подпрыгивая на волнах. Оказавшись в нескольких милях от острова, судно сделало круг, обследуя его. Затем приблизилось еще на пару миль и описало еще один круг, на этот раз медленнее и используя лот [113] . Наконец, корабль стал на якорь и с него спустили моторную шлюпку. Отойдя от «Викинга», она рыскала туда-сюда вдоль берега, пока не обнаружила вход в нашу гавань. Во внешней гавани лодка подошла к берегу и высадила офицера в сопровождении трех матросов. Они стали пробираться вглубь острова через заросли.
113
Лот — Прибор для измерения глубины, в простейшем виде состоит из груза и веревки с метровыми или футовыми отметками.
Мы все еще надеялись, что они ограничатся лишь поверхностным осмотром и вернутся на корабль. На склонах, разделявших внутреннюю и внешнюю части гавани растительность была достаточно плотной, чтобы заставить отступиться даже самого упрямого исследователя. Сам вход во внутреннюю гавань был скрыт занавесом вьющихся растений, свисавших с натянутой поперек него веревки.
Незваные гости некоторое время побродили по относительно открытому пространству на берегу внешней гавани и повернули обратно к шлюпке. Тут же один из них наклонился и что-то поднял с земли. Джон, прятавшийся радом сто мной, следил за каждым движением и мыслью четырех незнакомцев. «Проклятие! — воскликнул он. — Он нашел окурок одной из твоих чертовых сигарет, совсем свежий». Я в ужасе вскочил на ноги и объявил: «Тогда, пусть они найдут и меня». Крича, я бросился вниз по склону. Пришельцы остановились, с удивлением глядя на приближавшегося в ним голого, грязного и исцарапанного ветками кустарников человека. Едва переводя дыхание, я поведал им придуманную на ходу историю: я был единственным выжившим после крушения шхуны. Сегодня я выкурил свою последнюю сигарету. Поначалу они мне поверили и пока мы шли к шлюпке, буквально засыпали меня вопросами. Но к тому времени, как мы добрались до «Викинга», у них стали появляться подозрения. Хотя после торопливого путешествия через прибрежные заросли я на первый взгляд мог показаться грязным, в целом я выглядел достаточно прилично: волосы аккуратно пострижены, никаких следов бороды, чистые ногти. Отвечая на вопросы капитана судна я все больше путался, и, в конце концов, в отчаянии рассказал всю правду. Разумеется, поначалу все решили, что я сошел с ума. Но капитан принял решение продолжить исследование острова, и на этот раз сам высадился на берег. Меня он на всякий случай тоже взял с собой.